– Тогда ты останешься здесь, – голос Йогананды стал серьёзным. – Станешь частью текста навсегда. Это не наказание, Даниэль. Некоторые выбирают это. Становятся духами мудрости, архонтами знания, ангелами библиотеки. Но у тебя есть жена. Дочь. Студенты, которым ты нужен.
Даниэль-дагеш пульсировал в ритме космического дыхания.
Вдох – буква Бет расширялась, вбирая миры. Выдох – сжималась до точки, до ничто, до Айн.
– Шестой ярус – это смерть, – сказал Йогананда тихо. – Смерть эго, смерть иллюзии отдельности. Седьмой – воскресение. Возвращение в мир, но уже другим. Ты готов умереть, профессор Кац?
Даниэль подумал о Саре.
О том, как они встретились в этой же библиотеке тридцать пять лет назад. Она изучала ботанику – анатомию растений, структуру листьев, алгоритмы ветвления. Он – семитские языки, морфологию корней, синтаксис древних текстов.
«Знаешь, что общего между деревом и алфавитом?» – спросила она тогда, и он влюбился в этот вопрос прежде, чем влюбился в неё.
«Что?» – спросил он.
«И то, и другое – системы записи информации. Только деревья пишут годичными кольцами и формой ветвей. ДНК дерева – это текст. Каждая клетка содержит всю информацию о целом».
Так же, как каждая буква Торы содержит всю Тору, подумал он тогда. Но не сказал вслух – боялся показаться мистиком перед девушкой науки.
А теперь он понял: она всегда знала. Она была мистиком параллельного пути. Познавала то же самое через другие символы – через хлорофилл и ксилему, через фотосинтез и фрактальность листьев.
– Я готов, – сказал Даниэль.
Шестой ярус открылся, как бездна.
Глава 8. Шестой ярус: Растворение
Седьмое начало. Или конец? Различие потеряло значение.
Даниэль не мог найти себя.
Он был везде и нигде. Каждая буква Торы содержала частицу его сознания – не как метафора, а как буквальный факт. Он был Алефом – безмолвным дыханием перед речью, пустотой, из которой рождается звук. Он был Тавом – печатью в конце творения, последней буквой, возвращающей текст к молчанию. Он был всеми двадцатью двумя буквами одновременно.
«Шестой ярус… пройден? Или ты… растворяешься? Остался… один? Или… ни одного?»