По дороге домой ощущала, что и вела себя не так, и говорила глупо. Но я начала ездить к отцу Александру и стала нуждаться во встречах с ним. В конце 80-го года сказала ему, что хочу креститься. Девять месяцев он укреплял своими отказами моё желание принять крещение, побуждая во мне движение к Таинству. Отец Александр назначил крещение на 10 июня 1981 года.
В Духов день мой муж Вадим и я приехали в Новую Деревню. Народу в церковном дворике было необычно мало, а я не поняла этого тёмного знака. Мы ещё не вошли в ворота, как худенькая женщина в платке подошла ко мне: «Вы Арина? Отец просил не входить, у него “гости”, пойдёмте!» Вадим уехал в Москву на работу, а мы с ней пошли запутанными просёлочными улицами и наконец вошли в тёмную бревенчатую избу с завешенными для конспирации окнами. Посреди пустой, довольно большой и тёмной комнаты – деревянный стол. За столом несколько человек. На столе икона, распятие и старинная Библия. Зажгли свечу. Первый раз видела я общую молитву в доме. Села поодаль. Читали псалмы и в молитвах просили Господа об отце Александре, чтоб не взяли его. «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его…» Мне тоже предложили прочесть из Библии. Я читала, но ничего не понимала из того, что читала. Молиться вслух стеснялась. Так прошли часы, прежде чем по условному стуку вошли и сказали, что «гости» ушли, отец Александр ждёт меня. В маленькой комнате отца в церковном домике светился только киот, синь за окном – на дворе были поздние сумерки. Отец встретил меня оживлённый и свежий (после долгих часов «беседы с гостями»… А может, и обыска?). Сказал весело, что, как только собирается крестить человека, сатане неймётся, чего только он не придумывает! Один раз по дороге к отцу человек даже ногу сломал! Но «мы должны бодрствовать, и – дьявол бессилен!»
Во время крещения отец Александр накрыл меня висевшим у киота белым накрахмаленным платом. Я переживала до такой степени, что слов отца Александра не слышала. Ничего больше не помню, даже миропомазания… На груди непрерывно то холодил, то обогревал меня крест на серебряной цепочке. Мы храним его дома, боясь потерять. На нём прикосновения рук нашего отца.
Мария Водинская