Лика стала тайно собираться в дорогу, положив в свой маленький школьный рюкзачок нехитрые вещички: пирожки с творогом и вишневым вареньем, пол-литровую банку киселя, бережно обернутую газетой, спички, огарок свечи да старенькую фотокамеру Зенит, чтобы сфотографировать непонятное, неизвестное.
Утром, вскоре после ухода бабушки – хотя теперь из-за плотного белого тумана понять, когда утро, когда ночь, было сложно, – она тихо выскользнула из дома.
Пробираясь сквозь призрачную молочную пелену, Лика вздрагивала от каждого шороха, оглядывалась и невольно вспоминала свою теплую лежанку с жестким матрасом и торчащими во все стороны клочьями ваты, посеревшую от времени, всю в разводах подушку, туго набитую куриными перьями, и вечно ворчащую сквозь сон бабулю, с которой ей приходилось делить постель. Но, несмотря на это, Лика искренне любила старушку. Любила ее морщинистые руки, улыбку и трудолюбие.
Бабушка вставала всегда ни свет ни заря, с первыми лучами солнца, и шла пó воду, потом кормила кур, свиней, коров и лошадей, топила печку, стряпала завтрак. Как же сейчас Лике хотелось отведать жареных на сале блинцов, да вместе с жирной домашней сметаной, такой густой, что не капала с ложки, когда ее переворачивали! И так хотелось испить фирменный бабулин чай со смородиновым листом вприкуску со сладкими, с пылу с жару, пампушками.
Но холодный обволакивающий Туман возвращал девочку в реальность, напоминая, зачем она тут. Лика сжимала кулачки и решительно двигалась дальше, тревожно касаясь золотых прожилок и серебряных звездочек, которые то тут, то там появлялись в тумане. Они не жалили и не стрекали, но обволакивали руки так, что казалось, будто их «съедает» непонятная белая субстанция, пока не дернешь кисти обратно. Лике было страшно, но девочка понимала: выбор у нее невелик. Либо она сама разберется со всем этим, проявив смелость, как ее любимые книжные персонажи, либо так и будет бояться всю оставшуюся жизнь. Нет! Этого ей не хотелось. Нужно смело смотреть страхам прямо в лицо. Только тогда ты сможешь сразить их.