Такая женщина сломает его не потому, что злая; потому что он приходит к ней не человеком, а сыном, требующим прошлого.
5. Мать-слияние (делает его опорой, «мужем вместо мужа»).
Мальчик учится: быть нужным = быть любимым. Его «я» растворено в чьих-то нуждах.
Взрослея, он тянется к хаотичной, травмированной женщине, в которой много боли.
Его тянет спасти – чтобы, наконец, заслужить то, чего никогда не давали просто так.
Такая женщина сломает его не по злобе; просто спасать – бесконечно, а его жизнь конечна.
Иногда эти сценарии смешаны: холод снаружи и потребность внутри.
Это идеальные чары для раненого мужчины: есть лед, есть бездонность.
Ему кажется, что если он выдержит – станет Богом. На деле он становится пустым.
Желание пострадать, чтобы проснуться
У мужчин есть тайная вера: боль – это доказательство реальности.
Отсюда культ «терпеть», «тащить», «дожимать».
Он не так боится страдать, как боится чувствовать: это разные вещи. Страдание – героическое; чувствование – «слабое».
Он идёт в боль по привычке, думая, что выйдет очищенным.
Но ритуал «через страдание к свету» становится наркотиком.
Он снова и снова выбирает женщину, которая больно: недоступная, критикующая, изменчивая, восхитительная и ледяная.
Потому что его нервная система узнаёт дом: «так было всегда».
Он не мазохист. Он – повторяющий.
Он стремится переписать первое поражение: достучаться до мамы / спасти маму / превзойти отца.
Он зовёт это любовью. На самом деле – это бой с призраком.
В какой-то момент он говорит: «Мне нужно дно. Пусть разобьёт – зато проснусь».
И правда – иногда только дно будит.
Но часто, падая, он разбивает не иллюзию, а сердце.
Проснуться можно до, когда становится уже слишком громко внутри, чтобы продолжать.
Цена: годы, нервы, вера
– Годы уходят в погоню, где он всегда «вот-вот».