Это понятнее, чем тишина живой женщины, где нужно быть, а не «делать».
Чары – это игра, где результат измерим: сообщение пришло, тело ответило, публика отметила.
Близость – это неизвестность. Там нечего «выигрывать», там можно только становиться.
Его нервная система привыкла к дефициту.
Дефицит – это сигнал охоты: «надо брать».
Там, где есть качели ближе—дальше, у него включается древняя программа: догоняй.
Там, где женщина тиха и присутствует, включается не охотник, а человек – и вот этого он боится больше всего. Потому что тогда придётся чувствовать.
Что в нём откликается на блеск, а не на тишину
Откликается ущербное «я», воспитанное на оценке и сравнении: «я достаточно мужчина только тогда, когда меня хотят».
Блеск даёт ему миссию: «достань её». Тишина даёт ему зеркало: «смотри в себя».
На миссию у него море сценариев; в зеркало – почти никаких.
– Блеск легитимирует его действие.
– Тишина зовёт в присутствие.
В присутствии поднимается то, от чего он бежал десятилетиями: пустота, вина, злость на отца, тоска по матери, страх несостоятельности.
Блеск обещает избавление от этих переживаний через успех.
Тишина предлагает пережить – без гарантий.
Он выбирает облегчение. Значит – чары.
И ещё: блеск – это внешнее подтверждение.
Тишина – это внутренняя опора.
Он идёт туда, где опоры давать не нужно – её можно получить.
Цена – потеря себя.
Мать, которую он не получил, женщина, которая его сломает
Есть два мужских корневых сценария – оба ведут к чарам.
1. Мать-лед (эмоционально недоступная, занятая, оценивающая).
Мальчик учится: любовь надо заслужить. Стань удобным, сильным, правильным – и тебя, возможно, заметят.
Взрослея, он тянется к холодной женщине. Её ледяная дистанция – шанс наконец-то «достучаться до мамы».