В любом случае, политика европейского Нового времени отвергает идею Империи и онтологического единения, осмеивает сакральность миссии государства, низводит политическое на уровень множеств. Так, согласно Томасу Гоббсу112, именно множество злых и эгоистичных людей, изначально пребывающих в хаосе «естественного состояния», в какой-то момент («чтобы не истребить друг друга») учреждает государство, «Левиафана», как идола, у которого отсутствует какая бы то ни было миссия и сакральность. Это чисто рукотворная искусственная инстанция, чье единство есть результат решения множеств (шестая гипотеза – многое учреждает единое, ex pluribus unum113).
Далее в гражданском обществе и это произвольное «единство» буржуазного государства-нации «преодолевается», и на первый план выходят остальные гипотезы второго ряда – гуманистический либерализм и социализм предполагают диалог внутри множеств и какое-то соотношение между ними, а предельные формы неолиберализма аннулируют и этот последний след «общего» и провозглашают абсолютный индивидуализм, возведенный в высший норматив (девятая гипотеза «Парменида»).
И тут уместно поставить вопрос: что является источником перехода ко второму ряду ложных гипотез – и в философии атомизма114, и в политике? Мы видели, что Царю Мира бросает вызов «князь мира сего», внешний субъект, расположенный за нижним пределом телесного мира. Он же, дьявол, именуется «отцом лжи». Поэтому не удивительно, что воля к утверждению в качестве нормы – и прежде всего политической нормы – ложных положений, построенных на отрицании Единого, Бога – исходит именно от него.
Так мы можем определить в платонических терминах и Анти-Империю, царство Люцифера, о котором шла речь ранее.