Этим знаком стало появление бутанского врача, который принес нам от Кармапы небольшой пакетик с волосами его 16 перерождений. Я затолкнул подарок в левый нагрудный карман своей толстой армейской рубашки, но уже при спуске с горы почувствовал сильное жжение, как будто рубашка горела. Тогда я еще курил и первым делом заподозрил, что по недосмотру засунул туда непотушенную трубку. Но в тот день я вообще не брал трубку с собой. С удивлением я переложил пакетик в правый карман, но вскоре и там возникло такое же ощущение. Так я перекладывал его туда-сюда. Придя домой и сняв рубаху, я закричал от боли. Внешне это был всего лишь маленький бумажный пакетик с волосами, но внутри него была чудовищная сила! Сейчас этот пакетик – самое главное в моем гао (тибетской переносной емкости для реликвий), которое Шестнадцатый Кармапа наполнил перед своей смертью еще и другими реликвиями, чтобы я благословлял людей от его имени.
Не каждому выпадает получить такой сильный опыт на пути. Многие начинают практиковать медитацию, потому что интеллектуально убеждены в правильности буддийского Учения, однако никогда не приходят к такому ясному физическому ощущению, как это было у тебя.
Это правда: у Ханны и меня эти переживания возникли по причине нашей сильной связи с традицией Карма Кагью.
Эта связь тянется из прошлых жизней. Многие на Западе благодаря хорошей карме становятся буддистами, хотя и держатся на некоторой дистанции от практики или ограничиваются изучением. В своей собственной культуре они продвинулись настолько, что по-настоящему их захватывает только окончательный взгляд и окончательные методы. И поэтому они приходят к Алмазному пути. Со временем они чувствуют: следующим шагом должна стать присущая буддистам ответственность за самого себя, что едва ли могут предложить двойственные религии веры. Таких людей меньше притягивают разнообразные формы Будд, в которые я был посвящен и из которых, пожалуй, уже десять видел воочию. Это были величайшие моменты в моей жизни. Но такие люди радуются абстрактным поучениям и полноте их объяснений. Сногсшибательные переживания при первой встрече с формами Будд получают скорее те, у кого в прошлых жизнях была глубокая связь с тибетскими поучениями. Как у нас с Ханной. Мы сразу совершенно вдохновились, и оба почувствовали что-то сильное на уровне тела.
Какой совет ты дал бы людям, которые читают твою книгу «Открытие Алмазного пути», слышат о вашем опыте и хотят пережить то же самое? Когда их эго требует таких же ощущений… Что ты отвечаешь, если люди приходят и жалуются, что уже два года медитируют, но ничего так и не происходит?
Что от погружений в медитацию – если они делаются правильно и с буддийским Прибежищем – м ожно только выиграть. Если возникает приятное переживание и мы делимся им с другими, оно будет увеличиваться. А все трудное означает освобождение от будущего страдания, и это уже сейчас ослабляет помехи, которые нас ожидают, и даже ведет к человеческой зрелости.
Если с наступлением особенно сложного этапа жизни медитировать становится трудно, можно просто механически прочитывать тексты. Благодаря этому накапливаются мудрость и хорошие впечатления, что принесет пользу позже, когда нам будет уже приятно осваивать внутреннюю целину. И тогда ты сам для себя будешь снова и снова формировать освобождающие впечатления, а старые ограничения и проблемы сможешь забыть.
Не возникает ли у тебя впечатления, что люди на Западе скорее должны освободиться от лишнего, вместо того чтобы вбирать в себя еще больше?
Да, отпуск на пляже несет лишь обусловленное удовольствие. Если потоки ожиданий и опасений бегут не переставая, загорелый живот лишь создает иллюзию уравновешенной жизни.
Но на самом деле мне кажется, что в целом Запад всегда был более социальным и сочувственным, а со временем стал также и более духовным по сравнению с Востоком. В Азии, прежде всего, всему знают цену. Благодаря упражнениям индуизма, даосизма и буддизма там есть духовно высокоразвитые люди, но немало и таких, кто – в озможно, из-за бедности, расслоения на классы и ошибочного восприятия кармы как судьбы – думает по большей мере о себе и мало заботится о других. Я всегда очень ясно даю понять, что мы, хотя и поддерживаем тибетцев когда только можем, не имеем ничего общего с тибетским правительством или его политикой. И всегда прошу моих учеников говорить об этом. Мы не принимаем отсталое феодальное тибетское общество вместе с его правосудием, которое допускало ужасные наказания. Лучше держаться от него подальше. Будучи западными людьми, мы не обязаны перенимать тибетскую культуру. Единственная тибетская вещь, которой мы дорожим, – это поток опыта непрерывных линий просветленных женщин и мужчин, которые более 1000 и даже 1250 лет назад постигали и передавали дальше Алмазный путь. Они медитировали в пещерах Гималаев, а затем спускались к людям, чтобы заработать на очередной мешок ячменной муки, цампы, и снова уединялись в своих пещерах, пока их ум не достигал неизменного состояния. Они – н аше Прибежище. Сохранение этого знания мы сделали задачей нашей жизни. Все остальное, как бы необыкновенно и пестро оно ни выглядело, остается культурой, красивой, но труднопереносимой на Западе.
То есть ты очень ясно различаешь культуру и духовность?
На это потребовалось около 20 лет, так как и Ханна, и я всегда были очень преданны тибетцам и стремились защищать их во всем. Но затем пришло время. У тибетцев появились некоторые разломы в системе, а мы собрали слишком много экзотичных типов.
Часто в центрах Дзен можно увидеть западных людей, которые хотят быть похожими на японцев. Они хотят вести себя точно так же, носят такие же одежды, подчиняются дисциплине, и мне кажется это немного искусственным.
Некоторым недостает юмора, или он очень специфический и глубоко запрятан. Здоровая улыбка поднимает человека надо всем, в том числе над зажатыми отношениями и бюрократией. Кто в конце своей жизни может посмеяться – победил.
Хорошо смеется тот…
Да, это правда. Если бы я не повстречал моих одаренных учителей и Алмазный путь, я бы сегодня точно не был буддистом. Во время махаянских дебатов я бы спал, а оценивание и наблюдение за собственным поведением, свойственные Тхераваде, не смог бы воспринимать серьезно. Алмазный путь делает человека смелым, радостным и дружелюбным.
Это образ жизни, при котором просто отпадают все препятствия, мешающие нам узнавать свой ум. Он – в невременный, не привязанный ни к какой культуре и делает нас совершенно свободными.
Это же привлекает и молодых людей?
Я думаю, да. Решающим здесь является пример учителя, и я надеюсь, что новое поколение лам будет таким же бодрым и убедительным, как их предшественники, у которых мы с Ханной жили и учились с 1968 по 1972 год и которых мы позднее приглашали на Запад. Эти почтенные господа были невероятны. Стоило войти в их комнату, как голову словно сжимало в тисках, и старец часто отвечал на все вопросы еще до того, как они обретали четкие очертания в твоем собственном уме.
При этом ламы были очень простыми, естественными и радостными. В них не было ничего напыщенного или «святого», им нечего было доказывать, не за что оправдываться, было лишь стремление поделиться с живыми людьми тем простором, который они переживали.
Возможно, молодые ламы станут еще сильнее, ведь они соединяют лучшее из обоих миров: высокоразвитую духовность их культуры и достижения науки и техники западного мира.
По крайней мере они станут действеннее. Многие, кого я вижу, блестяще развиваются. Первоклассным примером является молодой Кармапа Тхае Дордже.
Я бы хотел вернуться к разделению культуры и духовности. Вы же используете статуи Будд, тханки и тибетские мантры. Не является ли это только культурой или чем-то, лежащим лишь на поверхности буддизма?
Тут учитель Алмазного пути думает по-другому. В моем понимании, а также в моей медитации различные формы Будд – н еважно, статуи это или рисунки на свитках – поднимают мириады наших впечатлений из узкой персональной сферы в нечто свободное и внеличностное. Их успокаивающие, обогащающие, очаровывающие или мощно защищающие образы и атрибуты, а также формы и цвета влияют на наше подсознание. Число рук, объекты, которые они держат, наличие партнеров, стоячие или сидячие позы – в се несет свой смысл и сильно воздействует на нашу внутреннюю энергетическую систему. Если мы – желательно после посвящения и с мантрами – настраиваемся на эти формы, представляя их перед или над собой, а в конце сливаемся с ними, как свет сливается со светом, то это влияет и на энергии в теле, и на видение мира.
То же самое относится к последним слогам в мантрах (как, например, последний слог Х У Н Г в мантре О М М А Н И П Е М Е Х У Н Г). В общем Х У Н Г дает силу, Х Р И сочувствие, ТА М дарит материнскую любовь, П ЭЙ рассекает бессмысленные представления, а С ОХ А открывает простор. Методы работают всегда и повсюду, но, к счастью, только при человеколюбивом настрое. Эти формы, которые 2450 лет назад излучал из себя Будда, я рассматриваю (несмотря на мою любовь к ним) под научным углом. Может быть, со статуями ранних учителей, которые нередко выглядят совершенно по-разному, все происходит немного иначе. В этом случае большее значение имеют преданность и благодарность за переданные методы. Формы Будд на уровне энергии и радости – прежде всего если они хорошо выполнены – представляют окончательный внеличностный опыт, возникающий в нашем собственном теле благодаря практикам.