Он развертывал диалектико-логическое метазнание о реальности. Необходимые универсальные закономерности изменчивого мироздания, систематизированные в диалектике понятий и категорий, были его песней и целью, и частично эта цель была достигнута. «Понятие истинной диалектики состоит в обнаружении необходимого движения чистых понятий» [24, 154, цит. Гегеля].
Парадоксально, Гегель был и явлением христианской философии. Он писал: «Философия нашего времени» «возникла внутри христианства и не может иметь другого содержания, чем то, которое имеет сам мировой дух» [12, 131]. Разумеется, «дух» у Гегеля едва ли не отождествлялся с Богом. Он пишет: «Бог есть всеобщий, абсолютный, существенный дух» [12, 125]. Это Дух Святой? Что-то не так. А как же быть с Богом-Отцом? Как быть с Богом-Сыном, Иисусом Христом? Это не похоже на Пресвятую Троицу.
И действительно, «мировой дух» Гегеля оказался почти абсолютно противоположным Духу Святому. В этом духе не сыщешь ни добра, ни любви, ни милосердия, ни смирения. Скорее, это дух немецкого Фауста. Он именно так и мыслил: истинный дух человека, согласно Гегелю, не соответствует христианскому духу, например, духу св. Франциска Ассизского. Можно сказать, что метафизический и трансцендентальный мир Гегеля был в высшей степени научным, но противоречиво опирающимся на христианское знание и отчасти ценности, философскую метафизику, науку и логику.
Его современниками были гениальные люди: поэт и сосед по комнате в Тюбингенской лютеранской семинарии Ф. Гельдерлин (1770–1844), философ и тоже сосед по комнате Ф. В. Й. Шеллинг (1775–1854); поэт и товарищ (или друг?) И. В. фон Гëте (1749–1832), философ И. Г. Фихте (1762–1814), композитор Людвиг ван Бетховен (1770–1827); где-то в России – русский поэт А. С. Пушкин (1779–1837); французский император и полководец Наполеон Бонапарт (1769–1821) («душа мира», в оценке Гегеля) и др. Он жил в блистательное время и многих (мыслителей) знал лично и превзошел в уровне гениальности.