Золотистые, небесные искры танцевали на их руках и бумажных фигурках, которые вдруг оживали и даже вели себя, как люди: обижались, радовались и порой смеялись, издавая бумажное шуршание. Иным словом – Астра и Стефан дарили бумаге жизнь, хоть и сами порой не знали, зачем. Астру веселили бумажные человечки, а для Стефана это был всего лишь маленький шанс вернуться в бумажное детство.
Иногда они гостили на чердаке Стефана. Весь его дом был похож на громадную музыкальную шкатулку – гляди, как бы не испугаться движения в картине. На чердаке же, на котором Стефан жил в детстве, всё насквозь пропахло старой бумагой, что от времени стала похожа на засохший осенний лист.
Однажды, потроша книгу ради бумажных страниц, Астра, скучая, заметил тёмный треугольник.
– Что это? – полюбопытствовал Астра. – Как будто бы что-то древнее и смешное.
– Посмотри! Вдруг, – Стефан неожиданно рассмеялся: – вдруг это карта сокровищ!
Они развернули старый треугольник и рассмеялись ещё больше: это и впрямь была старая карта. По шершавой бумажной ржавчине ползла тонкая змейка, овивающая изумрудные леса и звёздные поля, и клыки её впивались в красный крестик, над которым скромно было подписано: «БУМАЖНАЯ МУДРОСТЬ».
Астра и Стефан посмотрели друг на друга и, встрепенувшись, побежали собирать вещи в свой бумажный поход.
***
Они шли день и три ночи, затем отдыхали, распевая песни над костром, и снова шли, но уже три дня и всего одну ночь. Бумажные журавли освещали им путь, а бумажные мосты помогали им перебраться через овраги и болота.
Душистый май только-только расцветал на земле, и для путников – уставших, но до ужаса вдохновлённых – всё вокруг казалось шелками на платье юной танцовщицы. Астра брёл, пританцовывая, и бумажные человечки кружились над его головой; Стефан шёл спокойно, покладисто, и его шелестящий голос вихрился песней, растворяющейся в пройденных путниками просторах.
Но однажды песнь Стефана стала мрачнее и тяжелее, как будто бы грудь его налилась свинцом. У Стефана выцвели глаза – вместо сияющего янтаря они стали медными – и движения стали слишком уж робкими, неуверенными.