– Да, – воскликнул он, обернувшись, – ты читаешь мои мысли! Вот что: видишь ту гряду за следующей ложбиной, справа? Нам надо туда – черти нас там не достанут, им нельзя покидать пределы своей злодеямы. Придётся спуститься вниз, а не то мы пропали.
Не успел он договорить, как вдали замелькали чёрные тени. Черти стремительно приближались, размахивая крыльями; мне показалось, что я уже вижу их огненные глаза, налитые неутолимой злобой. В тот же миг вожатый подхватил меня, как мать при пожаре хватает ребёнка – завидя пламя, бросается к своему дитяти, прижимает его к груди и стремглав, в чём была, выбегает на улицу. Так он со мной в охапку кинулся вниз по крутому склону, где – бегом по камням, где – скатываясь чуть не кубарем, как вода скатывается по жёлобу на мельничное колесо. Прижатый к его груди, я не успел ахнуть, как мы оказались на дне шестой злодеямы.
Он выпустил меня из объятий. Мы ещё не успели отдышаться, как увидели, взглянув вверх, толпу разъярённых демонов; они рычали и ругались, размахивая когтистыми лапами. Но нам они уже не были опасны.
Оглядевшись, мы увидели, что по дну ложбины двигались люди – как мне вначале показалось, ярко и пёстро раскрашенные. Они выступали медленно, будто в кандалах, со стенаниями и рыданиями. Все они были одеты в длинные рясы с широкими рукавами и капюшонами, как у клюнийских монахов. Но в отличие от монашеских их одежды снаружи были покрыты ослепительно блистающим золотом; подкладка же, как я вскоре заметил, сплошь из свинца. Говорят, император Фридрих придумал такую штуку: одевать своих врагов в свинцовые рубахи, ставить на раскалённые угли и ждать, пока расплавленный свинец сожжёт их насмерть. Я думаю, что одежды Фридриховых смертников показались бы льняными накидками рядом с теми, что мы увидели здесь.
Мы повернули влево и пошли рядом с толпой ноющих грешников. Придавленные своим тяжким одеянием, они ползли так медленно, что мы поминутно обгоняли одну шеренгу за другой. Я сказал вожатому:
– Так мы проскочим их всех. Как бы здесь найти кого-нибудь сто́ящего?
– Постой, подожди! – донеслось из толпы, прежде чем учитель успел ответить. – Что несётесь как угорелые? Может быть, мы на что сгодимся.