Он снова исчез в смрадной пучине, будто кто утащил его за ноги. Тут вожатый сказал мне:
– Ну-ка, посмотри в ту сторону. Вон там, чуть правее и ниже. Видишь девку с растрёпанными волосами? Вся в дерьме и чешется, и то приседает, то пытается выскочить из вонючей каши. Это Таис Афинская, известная обманщица. Она крутила ещё с Александром Великим, потом с его другом Птолемеем. Как-то раз один влюблённый в неё дурак вопросил: «Ах, Таис, ты в самом деле любишь меня больше всех на свете?» Она, глядя на его тугой кошелёк, ответила: «Конечно, дорогой, больше жизни!» И за это враньё оказалась там, где оказалась.
19. Третья ложбина. Папы-святокупцы
Ах ты, Симон Волхв, отвергнутый апостолом Петром, но проникший в сердца многих его преемников! Протрубит труба и над тобой, и над всеми возжелавшими за золото и серебро покупать и продавать дары Святого Духа! Таковых воров-святокупцев, расхитителей-богопродавцев встретили мы в третьей из жутких ям, оказавшихся на нашем пути.
И велик Ты, Господи: вся Премудростию сотворил еси! На земле, на небесах и в подземных безднах всё устроено непостижимым искусством Твоим к торжеству правды и справедливости!
Мы поднимались по тропе над отвесной скалой. Ограждаемая ею ложбина была похожа на огромную свежевыкопанную могилу. Глянув вниз, я увидел, что мертвенно-бледный камень стенок и дна испещрён одинаковыми круглыми дырами. Издали трудно было определить их размеры; пожалуй, они не шире тех гнёзд, которые в дивном нашем флорентийском баптистерии Иоанна Крестителя устроены для купелей. (Несколько лет назад, в бытность мою во Флоренции, я порушил одну такую, спасая тонущего в ней, и вот теперь скитаюсь. Пусть это станет для всех уроком.) Приглядевшись, я увидел, что из дыр торчат человечьи ноги, от пяток до колен, ступни же пылают огнём, как хорошо промасленные факелы. Терзаемые пламенем конечности дрыгались во все стороны, как верёвки на ветру, едва не выворачиваясь из суставов. Одна пара ног брыкалась усерднее других, будто в бесовской пляске, и пламя вокруг полыхало особенно ярко.
– Кто это? – спросил я. – Что это его так корёжит?
– Давай спустимся вниз, сам обо всём расспросишь.