И он силой повернул мою голову и закрыл мне лицо своими ладонями поверх моих.
О здравомыслящий друг мой! Внимательно следи за моим рассказом, ибо то, чего, по-твоему, не может быть, – бывает!
Волны побежали по мутной болотной поверхности. Загрохотал гром, задрожали берега, заколыхалась трясина. Как два жарких пустынных вихря, столкнувшись, свиваются в смерч и крушат всё на своём пути, ломают ветви и валят деревья, и в страхе бегут от них люди и звери, так в сей миг нечто подобное урагану налетело, оглушило, ослепило и, завывая, унеслось.
Вожатый промолвил, отнимая руки от моего лица:
– Теперь посмотри туда. Что видишь в дыму и мраке?
Я с трудом разлепил глаза – и увидел.
По всей поверхности бескрайнего Стигийского болота скакали, разбегаясь, тысячи погибших душ, как лягушки удирают от аиста. Едва не наступая на них, не обращая на них никакого внимания, стремительно шагал по болотной равнине аки посуху Исполинский Пешеход. Облако света окружало его. Мрак подземного мира бежал от его лучезарного лика; он шёл, морщась от смрада, разгоняя рукой липкий болотный воздух.
Я обернулся к учителю, он дал мне знак, чтобы я стоял смирно и поклонился. Дивный Ангел, ни на кого не глядя, приблизился к воротам. В руках его оказалась тонкая трость – или, вернее, веточка. Он лишь слегка ткнул этим жезлом ворота – и они распахнулись. Онемела и окаменела демонская рать. А он возгласил, встав на пороге, и его голос прогрохотал на всю бездну:
– Эй вы, выблеванные небом, болотное племя! Что это вы обнаглели до такой дерзости – противитесь Высшей воле, которая не знает преград и которая властна стократ усилить ваши терзания? Не резон вам бодаться с судьбой! Гляньте-ка на вашего Цербера: как у него выдрана клочьями шерсть на горле – это ободрали его за строптивость!
Пророкотав эти слова, он повернул и понёсся обратно, скользя над присмиревшей трясиной. Нам он не сказал ни слова, и лик его полон был не нашими заботами и думами.
Мы же, ободрённые, пройдя злосчастными вратами, беспрепятственно вступили в город. В город Дит.
Мы вошли.