Общие выводы:
– Преодоление ограниченности «антропологии учебников» рискует быть неполным без пересмотра ее предпосылок. Именно в этом состоит главный узел проблем, который следует постоянно иметь в виду при разработке адекватной богословской антропологии.
– Неслучайно, вплоть до шестидесятых годов, противопоставление природа – сверхприрода, хотя и рассматривалось критически, фактически продолжало оставаться концептуальным горизонтом богословской трактовки проблемы человека31. Как мы видели, такая постановка проблемы была связана с тем, что богословие должно было отвечать на вызов рационализма, отделяющего веру от разума и придающего последнему чрезмерное значение32.
– Развитие богословской антропологии требует рассмотрения не только ее содержания, но, прежде всего, ее методологии. В этом состоит общая насущная потребность всего богословского знания, но для богословской антропологии эта задача представляется наиболее актуальной.
– Течения христианской мысли, предшествовавшие II Ватиканскому собору, отчасти подготовившие его и развитые в ходе его работы, выражали стремление преодолеть существующее положение вещей, глубоко укоренившееся в богословии и часто его тревожащее. Эта задача, решенная лишь частично, требует радикального переосмысления категорий разума и веры.
– Содержание двух главных трактатов, в которых, в основном, сосредоточилась богословская мысль Нового времени о человеке, в большой степени зависело от исходной концепции разделения веры и разума. Это стало результатом некритического принятия теологией Нового времени положения об абсолютности разума (его самодостаточности и тотальности).
– В сущности, преодоление современной ситуации в учении о человеке требует отхода от представления о тождественности истинности и рациональности, равно как и от идеи истины вне истории.
– Возвращение к богословскому видению антропологии предполагает совместное рассмотрение истины и истории: только тогда вопрос об истине человека соединится с богословской проблемой. Речь идет о том, чтобы показать, что рассмотрение истины как нераздельно связанной с историей вполне совместимо с верой, и более того, является подходящим инструментом оправдания последней33.
– В этом смысле, дистанцирование от веяний Нового времени не исчерпывает задачу обновления, ставшую насущной для богословия в современную эпоху. Ограничиться этим значило бы выполнить только pars destruens дела, требующего, по крайней мере, не меньшей энергии для созидания и дальнейшей систематической работы.
2. Перспективы обновления богословской антропологии
а) Откровение как событие
II Ватиканский собор предложил понимание Откровения, решительно преодолевающее альтернативу между истиной и историей. Откровение истины в личности и истории Иисуса из Назарета было признано конкретной формой, в которой Бог сообщает Себя людям (DV 2–6)34. Собор освободил понятие истины от неисторичного и формального понимания, вернув присущую истине идентичность исторического события35.
Исходя из ясно выраженного христоцентризма36, Собор ведет к признанию истины как «события» в Иисусе Христе37, позволяя увидеть глубокое единство абсолютности и историчности, свободы и необходимости, присущее понятию олицетворенной истины38. Поэтому можно утверждать, что «II Ватиканский собор освободил понятие истины от тенденциозно объективирующего неисторического понимания, возвращая ему его идентичность исторического события. Истина неотделима от события, иначе она формальна»39.
Это высказывание Учительства Церкви, которое было бы невозможно без значительных усилий богословской мысли до и во время II Ватиканского собора40, требует соответствующей теологической разработки. Действительно, необходимо трактовать истину, не умаляя роли события Откровения ни с точки зрения его абсолютной истинности (позволив ему исчезнуть в необратимом потоке случайных событий, лишенных абсолютного смысла), ни в аспекте его историчности (рассматривая абсолютное не внутри переменчивой истории, а как абстракцию «абсолютного» разума)41.
Отсюда следует возможность пересмотра отношения истины к истории, так как говоря об истине как со-бытии, мы тем самым утверждаем, что она обладает бытием (включая сюда свободное признание ее человеком в конкретных обстоятельствах), происходит hic et nunc [ «здесь и теперь» – Прим. пер.] в пространстве и времени. В то же время понятно, что истина предстает как Откровение, то есть всегда выступает как событие, по своей сущности несводимое к чему либо иному как в понятийном, так и в трансцендентном аспекте.
Литература для углубленного изучения темы:
H. De Lubac, La rivelazione divina e il senso dell’uomo (Opera Omnia 14), trad.it., Milano 1985 (Paris 1968–1983), 7–172;
J. Ratzinger, Natura e compito della teologia, Milano 1993;
G. Colombo, La ragione teologica, Milano 1995, 73–106.
б) Объективный христоцентризм
Понимание события Иисуса Христа как единства абсолютности и историчности, необходимости и свободы, давая новую жизнь понятию Откровения, показывает нам убедительную перспективу углубления наиболее важного богословского результата нашего времени – объективного христоцентризма42.
В христоцентризме соединены наиболее значительные достижения современного богословия в понимании Тайны Христа во всей ее целокупности, ее особенности и всеобщности. Задача состоит в том, чтобы показать, в каком смысле пришествие Христа есть единственная основа совершенного понимания полноты реальности и истории.
Для достижения этой цели важно не допустить, чтобы христоцентрическая перспектива, утверждая христологический универсализм, понимаемый как идеологическая категория, оттеснила на второй план историческую особенность Христа: христоцентризм объективен именно в той мере, в какой он исходит из убеждения, что в определенный момент времени конкретный исторический человек, конкретная историческая личность, Иисус из Назарета, в силу своего особого человечества как Сына Божия, становится единственным Спасителем, Средоточием мира и истории43.
Не претендуя на анализ всех этапов развития этой темы, укажем, по крайней мере, некоторые поворотные пункты пройденного пути. Эта тема, уже рассматривавшаяся такими богословами как Е. Мерш44 и Р. Гвардини45, стала центральной для теологии Карла Барта46.
Литература для углубленного изучения темы:
G. Biffi, Approccio al cristocentrismo, Milano 1994