• «Преступление и наказание» и отчасти «Бесы» Достоевского;
• «Мастер и Маргарита» Булгакова;
• «В поисках утраченного времени» Пруста;
• «Улисс» Джойса, камбэк Гомера в ирландском антураже.
Эти и ряд других ключевых произведений очерчивают извечный круг рока вокруг человека, бросающего вызов судьбе в лице времени, государства, смерти и всей биологии как таковой. Известный сюжет был дорихтован и доупакован последователем Юнга Джозефом Кэмпбеллом в «путь героя»: странствие из твари дрожащей в сверхчеловека, право имеющего. И все, кто раздевает культуру до костей, идут одним путем: сегрегация людей на тех, кто встал над природой и упал в нее. Ярче всего эту фигуру отрисовал Маркиз де Сад, использовав фон порнографии и жестокости. Неслучайно маргиналом от литературы восхищались и Достоевский, и Ницше, и Камю.
Астрологический концепт не ушел далеко от классификации Аристотеля (вегетатика – животное – разум) и от окультуривания героя на его пути. Сначала мы рождаемся лунной системой кота, затем светим личностью духа, чтобы скрепить себя культурой разума и социальных соглашений
Без культурного базиса символов, составляющих наш космос, невозможна никакая научная надстройка прогресса и экономического успешного успеха. Вот как описывался синкретический эффект в школе лингвиста и культуролога Юрия Лотмана:
«Поэтика и теория искусств (музыки, живописи, кино) ожидали кардинальных результатов от применения лингвистического аппарата, лингвистика устремлялась в сторону сближения с математической логикой, математики вдохновлялись восточной мифологией и средневековой живописью. <…> Уничтожение границ между дисциплинами подчеркивало единство создаваемого семиотического здания».
Юрий Михайлович, сам того не рекламируя, занимался настоящей астрологией: построенное на Уране и Нептуне ядро, оппозиция водолейского Мерка с сильнейшим диспозитором светил Нептуном, сворачиваемая косым парусом на Юпитер в колбе языкового синтеза Весов.
