Сократ. Откуда же, дорогой Протарх, оно взяло бы ее, если бы тело Вселенной не было одушевлено, заключая в себе то же самое, что содержится в нашем теле, но, сверх того, во всех отношениях более прекрасное?
Протарх. Ясно, что больше взять ее неоткуда, Сократ.
Легче начать с «зачем» применительно к человеку. Затем подойдем к «как».
Жизнь есть смертельная болезнь, передающаяся половым путем, – картина из фильма Кшиштофа Занусси. И смертельная болезнь случается, по Воланду, внезапно, ведь без астрологии и бегло, на коленке составленного хорара близстанции метро «Чистые Пруды», мы наперво не узнаем, разлила ли Аннушка масло.
Смерть есть новая жизнь, и жизнь приводит к смерти, зарождающей новую жизнь, как внезапный пожар – свежую лесную поросль. Молния Демиурга унитожает прежнюю жизнь и мгновенно порождает новую. Аутопоэзис на уровне клетки оказывается фактическим бессмертием на уровне биогеоценоза. Старое помрет и станет кормом для нового.
На шпагате между жизнью и смертью висит человечек, каждый раз рождаясь с неизбежным намерением умереть, подкормив матрицу своей фракцией сознания, перегоняющего аффекты материального мира в текст мира духовного. Еврипид:
Кто скажет, кто решит, не смерть ли наша жизнь, Не жизнь ли – смерть?
Таким образом, люди (народ) и прочая живность нарождаются, по замыслу Демиурга, как минимум чтобы кормить Вселенную. И люди служат самым аппетитным и питательным блюдом. Мы компост, стадо. И всякой пастве нужен Пастырь, как учуял Достоевский в «Бесах». И пока не найдет двуногий Царя в голове, будет томим он священной раной, дырой размером с Бога в терминологии Сартра: