–…Ты знаешь, когда мне всё это стало абсолютно ясно?.. Я читал Броха. Это тот же Кафка, тот же причудливый «сон», но Брох идёт дальше Кафки. Но сейчас не об этом… – и Кобецкий снова стал перелистывать «Однодум». – …У него там описывается фантастический случай… (он говорил и опять искал)… Воплощаются странные фантазии героя: газеты пишут о придуманном им убийстве, хотя ничего на самом деле ещё не произошло. И вот всё сбывается наяву. (Ну то же «Кракатау»!..). То есть, фантазии – оказываются правдой (а по сути – пророчествами)…
А вот, нашёл…
Представь себе – дело к развязке, и к герою (как и представлялось в фантазиях!) приближается убийца с револьвером – наступают последние мгновения жизни…
«…Ветер, который налетел с новой силой, донёс слабый аромат акаций… И вот потому, что момент катастрофы настал, и потому, что повернувшее вспять время достигло Сегодня, Дня Сегодняшнего, Сегодняшнего Дня Смерти, когда оно перескочит из будущего в прошлое… Андреас (герой) позволил себе в первый и последний раз приоткрыть смысл сна, который в следующий же миг поглотит и его…».
И я, читавший, в «следующий же миг», тут же вспоминаю заключительную сцену у Маркеса в «Ста годах одиночества». Не читал?… («читал, читал», кивнул отец Лев) …Когда Аурилиано, обнаружив ключ к шифрам Мелькиадеса, узнает о собственной гибели в начинающемся урагане: «В этот миг начал дуть ветер, слабый, ещё только поднимающийся ветер, наполненный голосами прошлого – шёпотом старых гераней и вздохами разочарования»…
Обрати внимание, одному открывается смысл пророческого сна, а другому – шифр пророчеств, и всё это, в обеих случаях, венчает катастрофа. И это, опять же, ритмичное упоминание о ветре, переходящем в ураган.