– Знаешь, что меня поражает больше всего? – сказал он наконец. – Они способны творить зло, искренне веря, что творят добро. И способны творить добро, думая, что поступают неправильно.
– Это потому, что они судят по намерениям или по результатам?
– По-разному. И в этом их беда, и в этом их величие. Матерь Тереза и Гитлер – оба были убеждены в правоте своих действий.
– Но разве можно их сравнивать?
– Нет, нельзя. И именно поэтому нельзя создать универсальную формулу добра и зла. Контекст решает всё.
Огонь вдруг изменился, и в нём стали видны не исторические события, а простые человеческие ситуации: врач, решающий, кому из двух пациентов дать последнее лекарство; мать, выбирающая между карьерой и ребёнком; солдат, получивший приказ, который противоречит его совести.
– Вот она, настоящая драма человеческого существования, – произнёс Творец. – Не битва между абсолютным добром и абсолютным злом, а ежедневный выбор между несовершенными вариантами.
– И ты не даёшь им готовых ответов, – заметил Дьявол.
– А ты бы дал?
– Я? Я бы сказал: «Делайте то, что считаете правильным, и берите ответственность за последствия». Но это тоже не ответ, не так ли?
Где-то вдали завыл ветер – или это был плач? В этом звуке слышалась боль всех тех, кто когда-либо сделал неправильный выбор, не имея правильного варианта.
– Расскажи мне о раскаянии, – попросил Бог. – Что ты думаешь об этом человеческом феномене?
– Раскаяние… – Люцифер надолго замолчал. – Это одна из самых удивительных их способностей. Они могут осознать ошибку, пожалеть о ней и… измениться. По-настоящему измениться.
– Ты говоришь так, словно завидуешь им.
– Возможно, завидую. У меня было раскаяние, но не было возможности изменения. Мой выбор оказался окончательным.
– А ты уверен в этом?
Вопрос повис в воздухе, как эхо в пустой церкви. Люцифер поднял глаза на своего собеседника, и в них мелькнула искра – надежды? страха? или просто удивления?
– Что ты имеешь в виду?