– Ты думаешь, боль – это ошибка? – в голосе Творца не было обиды, только искренний интерес.
– Думаю, боль – это учитель, которого ты не планировал, – ответил Люцифер. – Когда я смотрю на них, на людей, я вижу, как боль формирует их сильнее, чем радость. Разве не парадокс? Твои дети учатся любить через потери, учатся ценить свет через тьму.
– А разве может быть иначе? – возразил Бог. – Свобода выбора означает свободу ошибаться. А ошибки… болят.
– Да, но посмотри, что они с этим делают! – глаза Люцифера загорелись азартом спора. – Они не просто терпят боль – они находят в ней смысл. Они превращают страдание в искусство, в музыку, в поэзию. Они создают красоту из уродства, надежду из отчаяния.
– И это разве не говорит об их божественной природе?
– Говорит. Но также говорит и об их дьявольской сущности, – усмехнулся Падший ангел. – Они не принимают данность. Они бунтуют против неё. Это же я их этому научил, в том саду.
Костёр затрещал, выбросив сноп искр, которые не погасли, поднявшись в воздух, а превратились в светляков – крошечные звёздочки света, танцующие между собеседниками.
– Научил бунтовать или научил думать? – спросил Творец.
– А есть ли разница? – парировал Люцифер. – Первая мысль человека была вопросом. Первое его действие – выбором. И да, этот выбор пошёл против твоего прямого указания. Но разве не этого ты хотел в глубине души?
– Продолжай.
– Ты мог создать их послушными. Мог вложить в них инстинкт безусловного повиновения, как у животных. Но ты этого не сделал. Ты дал им любопытство. А любопытство – это всегда риск.
Вдали прокричала птица – звук был мелодичным и одновременно тревожным, как колокол, зовущий к молитве и предупреждающий об опасности.
– Значит, ты не раскаиваешься в том, что сделал? – спросил Бог.
– В том саду? Нет, – твёрдо ответил Дьявол. – Я дал им выбор. Настоящий выбор. До этого у них была лишь иллюзия свободы – ведь что за свобода, если есть только один приемлемый вариант?
– Но ты знал, к чему это приведёт.