19 ноября пришла телеграмма от Франсис. Уоллес начал дискредитировать Николая Константиновича в Вашингтоне.
29 ноября Хорш известил телеграммой о требовании Федерального департамента Америки немедленно оплатить таксы за 1926 и 1927 годы.
– Владыка, должно быть, наши очень перепуганы?
– Уже привыкли к невыразимым гадостям.
– Неужели Ояна была связана с нами на протяжении многих веков?
– Да.
– Вы говорили, что меньше других?
– Но все-таки довольно.
– Неужели мы всегда были врагами?
– Нет, но она хотела быть выше вас.
– Правильно ли мы делаем, переводя имение на имя Елены Ивановны?
– Да, каждая забота хороша.
1 декабря пришла телеграмма от Хорша, извещающая, что все частное имущество Николая Константиновича, то есть все его картины, становится залоговым.
3 декабря Елене Ивановне снова был показан символический сон. Она сидела с Николаем Константиновичем на узеньком диванчике в студии с высоким стеклянным потолком. Свирепствовала необычайной силы гроза. Три раза разрядилась молния и все сотряслось от удара грома, грозя помещению обрушением. Но Елена Ивановна и Николай Константинович лишь слегка качнулись на диванчике.
– Существует такое состояние духа, когда даже молния не может поразить.
7 декабря во сне за Еленой Ивановной гналась огромная черная сущность с кинжалом в руке. Елена Ивановна вбежала в комнату, у которой не было другого выхода. Опираясь о стену спиной, она подумала: «Каким образом сможет враг меня убить?» При этом она видела свою сине-серебряную ауру, охватывающую ее кругом. Занесенный над головой кинжал был остановлен аурой. А Елена Ивановна ощутила лишь легкий укол, как бы от булавки, в темя. У нее возникла мысль: «Как странно: я вижу это во сне, а укол ощущаю наяву».
– Пусть попробует нанести удар, – сказал Владыка. – Только сумеет замахнуться.