Однако нельзя отказать в сочувствии жизни, протекавшей в столь неблагоприятных обстоятельствах, равно как и нельзя оправдать руководителей синагоги в чрезмерной и неблагоразумной суровости на протяжении всей их истории взаимоотношений с этим несчастным человеком. Его история готовит нас к тому, чтобы мы с гораздо меньшим удивлением восприняли известие о судьбе Спинозы шестнадцатью годами позднее.
Методологический пересмотр: почему Да Коста важен.
Современная историческая наука, опираясь на герменевтику подозрения, призывает к осторожности в столь однозначных оценках, как приведенная выше. Отсутствие систематической философской ценности в трудах Да Косты не отменяет их значения как исторического симптома. Его сочинения – это крик отчаяния маррана, застрявшего между двумя мирами и не нашедшего себя ни в одном из них. Его «личная обида» была не мелкой досадой, а закономерной реакцией на тотальное подавление личности корпоративной структурой, не оставлявшей пространства для сомнения. В этом его трагедия универсальна.
Психология власти в условиях диаспоры.
Обвинение руководства общины в «чрезмерной суровости» требует более тонкого анализа. Действия маамада были продиктованы не просто жестокостью, а логикой «осажденной крепости». Любой открытый вызов, подобный вызову Да Косты, воспринимался как брешь в стене, за которой стояли враждебные силы кальвинистского окружения и католической Европы. Жесткость была формой демонстрации силы и единства, адресованной как внутренней пастве, так и внешним наблюдателям. Трагедия заключается в том, что эта рациональная, с их точки зрения, стратегия выживания неизбежно вела к моральному ожесточению и воспроизведению тех самых механизмов угнетения, от которых они сами бежали.
Да Коста и Спиноза: различие в ответах на репрессию.