Да Коста и Спиноза: различие интеллектуальных парадигм.
Современные исследования, в частности работы Х. П. Саломона и Ж. Исраэля, кардинально пересмотрели образ Уриэля да Косты, отделив его от мифа о «предшественнике Спинозы». Да Коста не был систематическим философом; его протест был эмоциональным и религиозным, основанным на буквалистском прочтении Ветхого Завета против Устного Закона (Талмуда). Его деизм был не результатом логического умозрения, как у Спинозы, а следствием разочарования в обеих институциональных религиях – католицизме и раввинистическом иудаизме. Его знаменитое отрицание бессмертия души, приведшее к первому доносу властям, было не столько философским тезисом, сколько полемическим выпадом против фарисейской доктрины, которую он находил в Талмуде. Таким образом, конфликт Да Косты с общиной лежал в плоскости религиозного пуризма и антиклерикализма, тогда как конфликт Спинозы – в плоскости фундаментальной метафизики и эпистемологии.
Унизительное покаяние как технология власти.
Малоизученным аспектом является сам ритуал публичного покаяния (публичное бичевание и лежание на пороге синагоги), которому подвергся Да Коста. Новейшие исследования в области исторической антропологии власти (например, работы Натали З. Дэвис) показывают, что это был не просто акт жестокости, а сложный перформативный акт. Целью было не только сломить волю диссидента, но и визуально восстановить символический порядок общины, продемонстрировав абсолютную власть маамада над телом и духом его членов. Моделирование ритуала по образцу инквизиции было глубоко символичным: это была сознательная апроприация инструментария угнетателя для внутреннего употребления, демонстрация того, что общинная автономия включает в себя и право на собственный «микрокосм инквизиции» для поддержания дисциплины. Этот прецедент создал модель обращения с инакомыслящими, где донос гражданским властям (как в случае с книгой) сочетался с внутренними дисциплинарными практиками, что, несомненно, повлияло на тактику, использованную позднее против Спинозы. Трагическое самоубийство Да Косты вскоре после покаяния стало мрачным прологом к драме, которая развернулась вокруг более могущественного ума, способного ответить на принуждение не отчаянием, а созданием целостной философской системы.