В отличие от нидерландской, история английских переводов представляет собой череду филологических неудач, обусловленных сложным переплетением лингвистических и идеологических факторов. Анонимный перевод «Богословско-политического трактата» 1689 года, хотя и признаётся современной наукой достаточно точным в передаче общего смысла, отличался отсутствием литературных достоинств и терминологической непоследовательностью, что препятствовало адекватной рецепции текста в англоязычном пространстве. Более поздние труды, такие как переводы доктора Р.Х.М. Элвеса (часто ошибочно приписываемые Уиллису) 1870-х годов, несмотря на их широкое распространение в викторианскую эпоху, страдают от серьёзных филологических погрешностей. Как отмечает Эдвин Кёрли в предисловии к своему собственному переводу, основная проблема заключалась в стремлении викторианских переводчиков «облагородить» стиль Спинозы, подгоняя его под каноны английской философской прозы, что неизбежно вело к искажению строгой геометрической структуры аргументации и размыванию ключевых понятий, таких как «conatus» или «affectus».
Неосуществлённый перевод Шелли: романтическая реинтерпретация.
Особый историко-интеллектуальный интерес представляет неосуществлённый перевод Шелли, фрагмент которого сохранился. Данный проект, подробно проанализированный в монографии Тимоти Мортона (Timothy Morton) «Shelley and the Revolution in Taste», является не просто курьёзом, а важным свидетельством романтической рецепции спинозизма. Сохранившиеся наброски демонстрируют, что Шелли стремился не к филологической точности, а к поэтической передаче пантеистического пафоса «Этики», превращая строгие латинские конструкции в возвышенную английскую поэтическую прозу. Этот подход, будучи ненаучным с текстологической точки зрения, раскрывает механизм ассимиляции радикальной философии Спинозы в идиоматику английского романтизма, где акцент смещался с метафизического монизма на экологическое и политически освободительное прочтение учения о единой субстанции. Таким образом, неудачи английской переводческой традиции вплоть до работ конца XX века косвенно способствовали возникновению альтернативных, литературно-ориентированных форм усвоения наследия Спинозы, обогативших его общую рецепционную историю.