Остаться собой
Случай в столовой не прошёл без следа. Все, кто видел и слышал крик Баньши, забоялись учиться вместе с полукровкой и стали чураться её сильнее. Те, кто опоздал в столовую, узнали о случившемся от друзей и очевидцев, так что вскоре о припадке знала вся Академия, вплоть до обслуживающего персонала. Правду о пробуждении у полукровки дара эмпатии знали единицы, остальным оставалось додумать причины.
Вскоре до Фиамы долетели самые разнообразные слухи. Самым правдоподобным по мнению адептов и наиболее распространённым был миф о том, что Баньши призвала из мира Духов войско и приказала им извести всех людей, а под повязкой у неё корона призрака. Прозвище укоренилось, как и вера адептов в то, что с ними учится не просто полукровка, а посланец других миров.
Дочь ашуры знала, что не сможет разубедить людей. Никто не станет её слушать, не стал бы раньше, а теперь и подавно. Она – Баньши Академии магии Воздуха и ничто не изменит этого факта. Фиама краем уха ловила байки о своей персоне, но молчала и пыталась их игнорировать. Некоторые особенно глупые истории вдохновляли дочь ашуры нарисовать нечто тематическое, но время не баловало полукровку. Оставалось игнорировать слухи и продолжать учиться. Зато к ней больше не лезли сокурсники из команды Азлира, не озвучивали считалочку про Тень, а также оставили в покое комнату полукровки. Фиама не ожидала, что к небылицам прислушаются некоторые преподаватели. Наставница по физической подготовке боялась смотреть полукровке в глаза, а языковед больше не спрашивал у дочери ашуры устные задания, просил всё оформлять письменно. Неужели он боится, что я, рассказывая тему на земском, подниму из могил мертвецов? Фиама качала головой, но порадовалась, что её стали реже вызывать к доске. Боялись – значит уважали, как говорил земский мыслитель.
Дочь ашуры поднялась на парящие острова Академии чтобы учиться, а не создавать репутацию пугающей Баньши. Нельзя злить Декана. Любое неосторожное слово, любой косой взгляд и полукровка вылетит из Академии.
Фиама заметила неприятную тенденцию – стоило одной нелепой истории о полукровке уйти на задворки памяти, как случалась новая и порождала свежие небылицы. Дочь ашуры начинала потихоньку привыкать, и после занятий отправилась в библиотеку к своему любо-ненавистному Эстариолу. Лишь портрет мог объяснить, что это за эмпатия такая, и что она с собой несла.
В библиотеке Эстариол встретил полукровку очередной остротой. Фиама смолчала, не желая ссориться с парнем. Убедившись, что в библиотеке только она и портрет, дочь ашуры направилась к стеллажам с книгами и кинула библиотекарю запрос:
– Тут такое дело, нужна книга про эмпатов и эмпатию.
– Зачем? – пристал Эстариол, изображая дознавателя. Фиама ответила ему в той же манере. Завязался спор из ничего. Дочь ашуры торопилась, хотела отдохнуть в своей комнате и взяться за письменные задания, но так хотелось хотя бы с Эстариолом почувствовать себя живой, а не зомби, поедающим гранит наук. Пока спор не превратился в обмен любезностями.
– Ну, хватит. Я по важному делу, – Фиама изо всех сил старалась говорить спокойно, хотя готова была разодрать портрет на сотни маленьких клочков.
– Да сдались те эти эмпаты. Они поехавшие соплижуи, да и повывелись, – со скучающим лицом протянул Эстариол.
– Ну, спасибо! Только сопли жевать мне не хватало, – буркнула Фиама.
– А ты тут боком каким? Самомнение притуши, не о тебе тема. Эмпаты оч эмоциональные, всё чувствуют и потому жуют чужие сопли. Если эмпатия супермощная, чужие сопли сносят крышу. Вот так. Но от слабаков толку мало, – парень на портрете изображал собою высшую степень скуки, благо хоть в носу не ковырял. Фиама решила не говорить сразу, а отплатить Эстариолу той же монетой.
– Ах ну да, – изображая манерную Селену, сделав голос сахарным, начала дочь ашуры. – Ты же сидишь тут безвылазно и даже не представляешь, что творится в Академии, прямо за стенами этой пыльной библиотеки.
– Да что там может твориться? Такая же скука. – Эстариол никак себя не выдал, но Фиама знала, что её слова зацепили парня.
– Куда тебе, сидящему в старой раме, в окружении молчаливых книг и вечно голодных книжных червей, – продолжала свою тираду полукровка, пока её наглым образом не перебили.
– Тшш, тшш. Ты что! – портрет перешёл на шёпот, и Фиама насторожилась. Что она могла такого сказать? Может, нельзя в библиотеке говорить про книжных червей? Возможно у людей это плохая примета? Вдруг она как единственная в своём роде, может призвать их, назвав имя? Нельзя поминать беду, а то явится. Именно по этой причине имена правительниц Аэфиса заменяли прозвищами – Разрушительница, Демонша или дочь Сатаны.
Портрет с самым серьёзным видом внимательно проследил за реакцией адепта.
– Поди себя описала? Прожорливый книжный червяк! – заржал Эстариол, раскрывая подвох настороженной и уже невесть что напридумавшей дочери ашуры.
– Чёрт! Я убью тебя! Свободные ветры, откуда берутся такие дураки?! Почему ко всем моим невзгодам, мне достался ещё и кретин-библиотекарь?! – Фиама взбесилась, когда поняла, что над ней пошутили. – Это я – эмпат! Ты дубина в рамке! Я! А теперь снизойдёшь ли ты до простой смертной и не подскажешь ли книгу, дабы она смогла понять, что за кот в мешке ей достался на этот раз!
Портрет перестал смеяться, серьёзно посмотрел на Фиаму, в глазах его мелькнуло сомнение, но всё же он подсказал полку и книгу. Когда полукровка принялась читать, Эстариол не выдержал и начал докучать своим неверием.
– Не, я те не верю. Какой из тебя эмпат? Прикол судьбы что ли?
Ещё один, подумала Фиама.
– Чё ты врёшь, а? Всё равно я тут самый исключительный, усекла? А ты мне врёшь. – Эстариол не унимался, видя, что дочь ашуры его игнорировала.
– Я не вру, – спокойно ответила адепт. – Вот смотри, что мне дали, чтобы я не сходила с ума. – Фиама показала Эстариолу амулет Роуг. Амулет в виде пера. Эти перья меня скоро в могилу вгонят.
– Интересная побрякушка, – только и ответил портрет.
Через долгие минуты, проведённые в молчании, Фиама закрыла книгу и задумалась над прочитанным. Эстариол терпеливо ждал, когда она подаст признаки жизни.
– Выходит, что эмпат – человек, чувствующий чужие эмоции, как свои? – задалась вопросом полукровка.
– В целом эмпатия представляет собой осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения внешнего происхождения этого переживания. Соответственно эмпат – это человек с развитой способностью к эмпатии, – подытожил библиотекарь.
– Хватит пересказывать учебник, – проворчала Фиама.
– В книге всё ясно и понятно. Чё те ещё надо? – возмутился Эстариол.
– Ну, я не знаю. Всё так заумно. Внешние состояния какие-то. Что меня теперь ждёт? Что всё это значит? Что мне делать? – взмолилась дочь ашуры. Послышался шорох, Фиама повернулась в ту сторону и увидела, как захлопнулась дверь в библиотеку – кто-то пришёл. Стало быть, нужно говорить тише и как следует следить за словами и обстановкой, решила для себя полу ашура.
– Понятнее, – протянул парень и глубоко задумался. – Теперь ты будешь ощущать эмоциональные настроения людей, с которыми общаешься. Возможно у тебя, как у потомка ашуры этот дар разовьётся во что-то большее или будет выражаться с немного иным уклоном, чем у простых людей. Помнишь, ты говорила, что в столовой хочешь жрать, а потом тебя тошнит? – спросил Эстариол, Фиама кивнула. – Вот это оно и было. Раз амулет эту шнягу блокирует, значит теперь сможешь нормально хавать. А то без слёз не взглянешь, – покачал головой парень. – Раньше хоть какие титьки были, а щас ваще скелет с прыщами.
Фиама скорчила рожу, но смолчала, потому что портрет продолжил:
– Делать теперь надо вот что – учиться шнягу эту использовать, контролировать типа, – Эстариол подтверждал свои слова, подняв руку и тыча в пустоту указательным пальцем.
Фиама вздохнула, обернулась, посмотреть, нет ли кого рядом. Убедившись, что гость библиотеки занят своим делом и находится далеко, дочь ашуры тихо заговорила:
– Самой тут не научишься, я понятия не имею как. Кстати есть какие-нибудь методические пособия по эмпатии? Куратор свинтил, видать сбежал от проблем. Я опять осталась сама по себе, препода мне не дадут. Как ты сам сказал, эмпаты практически извелись, – пожала она плечами.
– Ну да, и нет. Чё ты шепчешь? – скорчил гримасу Эстариол.
– Ничего, тут есть кто-то, – продолжила шептать Фиама.
– Кто? Где? И что? Какая те разница? Что тебе этот кто-то? – не унимался парень из рамы.
– Не хочу, чтобы нас слышали. Тебя-то не услышат, а меня могут. Не надо никому знать, что у меня случилось и зачем, – заговорщицки промолвила полукровка и обернулась. Перед ней стоял парень с тёмными волосами. Второкурсник Гил, с которым она общалась в библиотеке зимой. Фиама вновь не слышала, как он подкрался и вздрогнула.
– Приветы. Секретничаешь с библиотекарем? Надеюсь, это не планы по захвату мира армией ёкаев, или продажа душ здешних адептов Сатане. Я бы не советовал, местный контингент измельчал, – юноша нагнулся и на ухо полукровке тихо проговорил, – совсем гнилые душонки.
Фиама замерла, Эстариол тактично промолчал, наблюдая картину.
– Так притихла, – подытожил второкурсник, выпрямляясь. Он ожидал другой реакции. – Неужели я попал в точку? – парень засмеялся.
– Нет, – наконец вымолвила дочь ашуры.
– О! Может, что похуже? Ты же у нас Баньши. Строишь планы мести? – Гил выглядел подозрительно, на его удивлённом лице читались заговорщицкие нотки.
Фиама никак не могла взять в толк смеялся он над ней или говорил всерьёз. Заметив, что ашура растеряна и не ответит на вопрос, он продолжил:
– Тогда скажи, кому? Кто тебя убил, чтобы ты воскресла и мстила? Тебя ведь столкнули с той злополучной лестницы, верно? А иначе почему ты больше не гуляешь под звёздами? Может, произошло что-то ещё? Что под лентой, которую ты стала носить на голове? Рога? Корона смерти? – человек потянулся рукой, намереваясь оттянуть край или сдвинуть ленту, Фиама отпрянула и вжалась спиной в стену. Гил с большим интересом наблюдал за реакцией полукровки. Фиама смотрела парню в глаза, не зная, что ответить и что вообще делать. Нужно избавиться от него. Сейчас её донимал другой вопрос, её интересовало всё связанное с эмпатией и контролем этого дара.
Гил не отводил взгляда от глаз полукровки и терпеливо ждал ответа. Он пытался припомнить подробности местной легенды о проклятии взгляда Баньши, но так и не смог.
Фиама думала практически о том же. Что делать-то? Что сказать? Интересно, много ли он слышал? И что так уставился? Может он те глупые слухи пришёл проверять? Будто посмотрев мне в глаза будешь проклят на веки вечные?
Чтобы я воскресла и мстила. Зачем ему это знать? Помочь мне хочет? Вряд ли, взгляд у него такой пристальный. Сиэль притворялся добрым, а этот решил пойти обратным путём? Что ж мне так везёт на людей с тараканами? А может сказать? Нет, добром это не кончится.
Рука Гила вновь потянулась к ленте, Фиама хотела юркнуть вбок, но юноша резко ударил другой рукой в стену, перекрыв путь отступления. Дочь ашуры прижала повязку к ушам. Она открыла рот, чтобы сказать хоть что-то в свою защиту, как из двери, ведущей во двор, послышался голос:
– Гил. Гил, ты тут?
Гил обернулся, но от полукровки не отошёл, от чего та замерла в ожидании худшего. Сейчас к ним подойдёт приятель брюнета и вместе они сорвут с Фиамы повязку и увидят срезанные волосы и пятнышко седых волос – опасалась дочь ашуры.
К ним поднялся высокий юноша с тёмно-русыми короткими волосами. Он заметил Гила и направился к нему, однако увидев полукровку, замер. С опаской глядя на дочь ашуры, юноша обратился к Гилу:
– Что ты тут делаешь? Мы тебя обыскались.
– Как будто не знаете, если я пропал меня можно найти в двух местах: в библиотеки либо в кровати, – хмыкнул Гил и отвернулся, вновь приковав Фиаму своим взглядом. – Снова не удалось выпытать у тебя подробности. Неужели Бытие мешает? Ну, ничего, значит, в другой раз. Я вижу, ты тоже завсегдатай библиотеки – ещё встретимся. Наедине, – посулил Гил. Фиама показалось, что последнее слово прозвучало особенно зловеще. Она ничего не ответила, а только провожала отдаляющихся адептов, прислушиваясь к их разговору.
– Что ты хотел узнать у неё? – тихо спрашивал русый парень, вплотную пододвинувшись к Гилу.
– Много чего. Разве тебе не интересно, почему с ней всегда случается что-то интересное? – ответил Гил. Если бы Фиама видела его лицо, она бы заметила лихие искорки, горящие в глазах адепта.
Второй юноша обернулся к полукровке, но, заметив, что она смотрела им вслед, отвернулся и тихо ответил «не знаю». Гил вопросительно на него посмотрел.
Фиама тем временем повернулась к библиотекарю, всё ещё не веря своей удаче. Если бы не русый парень, Гил сдёрнул бы ленту. Дочь ашуры не знала, что случилось бы тогда, и не хотела проверять.
– Странный парень, – задумчиво произнесла Фиама. – Он не боится меня.
– Мне кажется он сам кого хошь запугает, – не удержался Эстариол.
– Возможно. Хэ, – хмыкнула дочь ашуры, – интересное. Такое ли уж интересное со мной случается? По-моему, одна беда за другой.
– Ну, с тобой хоть что-то случается, в отличие от этой массовки, – отмахнулся библиотекарь.
– Почему массовки? – заинтересовали Фиаму слова Эстариола.
– Серые разбалованные мажорчики. Зависть у них. Небось их проблемы заканчиваются выбором аромата мыла, пижончики, – отвернулся юноша в раме. – Терпеть ненавижу чистоплюев.
– Да вроде тот русый простоват, – пожала плечами Фиама. – А этот Гил – жуткий тип. Видел, как он таращился на меня. Брр, – дочь ашуры передёрнулась, изобразив нашествие мурашек на кожу. Эстариол выгнул бровь, скосив глаза на полукровку, на лице его расплылась ехидная улыбка.
– Трали-вали, вы на него запали, – решил поиздеваться над своей подругой юноша.
Фиама одарила библиотекаря тяжёлым взглядом и отвернулась к стеллажу. Эстариол понял, что поддеть полукровку этой темой не удалось, а, чтобы не признавать поражение, сменил тему.
– Возвращаясь к нашим оленям, эмпатия проявляется в магах редко. Кстати кирины и единороги обладают слабым даром эмпатии, прикинь. Кобылка, – не удержался от шутки Эстариол. – Вроде как ещё сирин и серены владеют эмпатией, только они умеют навязывать чувства. Кароч дар сложный, но если подумать – крутой. На гипноз похож, ток воздействие тоньше и сложнее отследить. Правда я не думаю, что ты сможешь так прокачать его, потому останешься соплижуйкой чужих соплей.
– Да уж. На кой чёрт тогда вообще эта способность, – буркнула Фиама. – Лучше бы испепеляющий взгляд.
– Вот чего тебе точно не хватало, – посмеялся Эстариол. – Для тебя толку ноль, но другие готовы платить золотом за способности эмпата. Их невозможно обмануть. Эмпатия – ценный дар, потому что редкий. Если научисся от заданий отбоя не будет, будешь нарасхват.
– Неужели я теперь, правда, так ценна? – нахмурилась Фиама.
– Да! Твою кровь да на чёрном рынке продать – озолотимся, – выдал Эстариол.
– Не говори обо мне, как о химере! – взвизгнула Фиама. – Какая кровь на чёрном рынке, совсем сдурел?! Чистое небо, надеюсь Декан обо мне такого не думает, – схватилась за голову полукровка.
– Не знаю, но исключать тебя ему точно не резон. Такая потеря! – возвестил парень в раме, всплеснув руками. Фиама насторожилась и прислушалась к библиотекарю. – Кто в своём уме, будет исключать эмпата! Да много ли в этой Академии эмпатов? Глаз даю, что ни одного, кроме тебя. Нельзя! Тебя надо учить, а потом рубить бабло, а то мало ли что из тебя вырастит на вольных хлебах. Ну а в худшем случае чёрный рынок. Там с руками оторвут, – кивая своим мыслях заключил Эстариол. – Руки кстати можно отдельно продать, ноги отдельно. Так выгоды больше.
– Э-э, – протянула Фиама. – то есть, меня теперь в покое не оставят? Прощай свобода? Меня не выгонят из Академии, зато запрут тут до конца дней моих? Чистые небеса, за что мне это? – она начала впадать в панику от услышанного.
– Да, нет! Блин, ты такая тугодумка! – у Эстариола заканчивалось терпение, он не нанимался вдалбливать неразумным ашурам что, да как. – Научишься и наоборот – зашмонают по миру. Наоборот даже, Правитель будет продавать тебя в наём в другие страны и рубить бабло. Звезденью станешь. Главное научиться.
До Фиамы начал доходить смысл слов портрета.
– Ты же можешь так юзать дар, что люди по собственной воле будут на ножи двадцать раз падать. Прикинь какой ты буш ценный образец для Поднебесного? А если Декан твой умело всё подаст, то и сам получит привилегий. Ты просто ваще не шаришь в политике и торговле. Главное с тебя присягу взять и всё. Процветание стране обеспечено. Конечно зависит от силы дара. Пока ты не умеешь владеть даром, ты клятву принести не можешь. Надеюсь, это ты знаешь, а то я щас повешусь на рамочных перекладинах, – воздел очи к небу портрет и всплеснул руками.
– Да. Для магов клятва – священна. Нарушение клятвы, равносильно лишению дара. Ветер больше не придёт, если я нарушу данное слово, – Фиама на автомате произнесла правило, переваривая всё сказанное портретом. Получалось, что Декан будет всячески способствовать обучению Фиамы. И он ни за что её не исключит. Теперь она может не жить в вечном страхе облажаться. В конце концов, Эстариол прав, Декану нужно держаться за таких одарённых адептов, да ещё и с силой эмпатии. Однако не плохо бы проверить эту информацию в другом источнике – у Куратора. Всё же портрет сидел здесь безвылазно и вряд ли много знал о жизни и политике за пределами библиотеки.
– Но булыжник придави, Куратор снова уехал. Что же делать?! – не заметив, что говорит вслух, выругалась Фиама.
– А что тебе этот Куратор? – совершенно не понимая логики полукровки, удивился Эстариол.
– Не важно. Что насчёт литературы об эмпатии и её контроля? – Фиама вспомнила первоначальную цель посещения библиотеки.
– Была одна книженция, там как раз всё доступно написано, для таких тупеньких как ты, но только вот книжка та давно утеряна, – развёл руками библиотекарь. – И других чёт не видать. Короче, могу предложить ток пособия с описаловкой. Написали их люди, в глаза эмпатов не видавшие, – многозначительно добавил Эстариол.
– А значит, ни хрена в этом не смыслящие, – грубо подытожила дочь ашуры. С юношей на портрете она не стеснялась употреблять тяжёлые словечки, а также перебивать его, обзывать и подначивать.
– Точнёхонько, – подтвердила картина.
– Лан, давай пособия. Это хоть что-то для начала, – Фиама немного расстроилась. Она ожидала большего от библиотеки. Но решила начать с пособий, а дальше надеяться на Время, Бытие и судьбу. Эстариол указал стеллаж и полку, Фиама нашла книгу и пошла в свою комнату. Нужно ещё многое сделать, перед тем как идти на покой.
А что если Декан не захочет учить меня управлять даром? Может ли быть так, что он нарочно убрал все книги из библиотеки? Но зачем? Неужели он… хочет продать мою кровь на чёрном рынке, ужаснулась дочь ашуры своим мыслям и отбросила их. Нет! Он дал мне второй шанс. Не может он такого хотеть. Он в первую очередь маг под эгидой Поднебесного. Служить стране его долг!
– Эй ты, – услышала Фиама, покидая библиотеку. Дочь ашуры проигнорировала оклик и двинулась дальше. – А ну стой!
Полукровку схватили за плечо и грубо развернули к себе.
– Игнорировать меня не выйдет, усекла, – рявкнула девушка, выпускница, одна из подруг Селены. – Я видела тебя с Гилбертом. Что вы там обсуждали, а?
– Н-ничего, – поражённая наглостью собеседницы и подавленная её напором, Фиама растерялась. Что от неё хотят на этот раз?
– Уважаемый фес никогда бы не обратил внимания на такую шваль, как ты, – выпалила адепт. – Мидори боится тебя, а я не боюсь. Плевала я, насколько ты Баньши. Чтобы я больше тебя рядом с Гилбертом не видела, усекла? Не приближайся к нему, – девушка впечатала полукровку в стену, – высоковата для тебя партия, дрянь.
– Он сам подошёл, – стиснув зубы от боли, буркнула Фиама.
– Я сказала! – адепт ещё раз приложила полукровку о стену. – Небесный взор все умеют зачаровывать, я всё видела! И я знаю, что вы шушукаетесь уже не впервые. Ты ничтожество и никогда не будешь с Гилбертом, он не для такой шушеры, как ты!
– Отпусти меня, – прошипела Баньши.
– Не приближайся к нему, – напоследок бросила выпускница и ушла. Фиама проводила её злобным взглядом.
Прекрасно! Похоже Гила приревновали ко мне. Вот только этого мне не хватало! И не хочу я с ним общаться, забирайте. Я будто сама к нему липну. Бешеная истеричка!
Разозлённая Фиама пошла в комнату. Ей срочно требовалось отвлечься, а ничто так не остужало голову, как скучные самостоятельные задания.
Изучать эмпатию по пособиям оказалось невозможно. Во-первых: в книгах описывали только виды эмпатии, её проявления, термины, признаки проявления, а также приводили разные таблички, значение которых Фиама не понимала. Во вторых: текст пестрил научными терминами, через которые Фиаме, выросшей в деревне, сложно продраться, чтобы уловить смысл.
Поскольку все пособия оказались примерно одинакового содержания и написания, Фиама разочаровалась и оставила идею самостоятельно изучить эмпатии. На время.
Весна стояла в самом разгаре. Весь снег давно растаял, и испарились ручейки, струящейся холодной воды. Природа расцветала, прошёл праздник любования цветением плодоносных деревьев. Крестьяне вспахали и засеяли каскады полей, а через пару оборотов Персефоны соберут первый урожай. Адептам осталось немного до летних каникул.
Отгремели грозы и наступили жаркие дни, занятия физической подготовкой, так же как и самообороной проводились на улице. Адепты по желанию могли перешить ленты на футболки и оставить мантии до поздней осени. Кто-то так и поступил, а некоторые продолжали ходить в мантиях. Свежий воздух радовал чистотой и прохладой. Прыжки, лёгкая поступь и другие упражнения получались лучше прежнего. Магия и та зачаровывалась легче, то ли принесли свои плоды упорное изучение основ, то ли воздух охотней поддавался, сбросив холодное упрямство зимних порывов.
Рассеялись туманы, закрывшие вид на землю под парящими островами. С переходов между башнями, мостов и из окон открывалась поражающая воображение панорама: высокие пики Иштау-Тиз и Аскалты, Белый Клык, резиденция Поднебесного Правителя, сверкающие отсветы восточных морей. Академия вновь поднялась в поднебесье, а адепты могли рассмотреть дальние пределы Аэфиса. Пропало зимнее чувство приземлённости островов к поверхности. Возможно на холодное время года комплекс действительно спускался чуть ниже.
Фиама старалась больше времени проводить на улице, а не в своей башне, как запертая царевна из сказки. В комнате она ничего ценного не оставляла. Да и что у полукровки было? Книги и конспекты дочь ашуры носила с собой, форму прятала в мешке под балконом, а мебель собственность Академии. Фиама превозмогла свою привязанность к вещам. Самые ценные оставались на ней: форма, ленты, амулет Роуг и перчатки.
Дочь ашуры запаслась книгами и сидела на зачарованном острове, рядом с местом своего погребения. Даже страшные воспоминания, связанные с ним, не могли перебить желание, посидеть здесь в компании Ветра. Под ветвями ивы, похожими на косы, нежно перебирающими на ветру, полукровка чувствовала себя спокойно, умиротворённо, словно была дома. Пробегись вдоль скалы, через седловину и вот мамка разливала суп по тарелкам, а внизу чёрным шрамом протянулась расселина и острые мрачные мосты Сейтан Хейма. Зачарованный остров напоминал мост через расселину – загадочное место со своей историей.
Фиама сидела в приподнятом настроение, в последнее время оно менялось довольно часто, возможно причиной тому был подавленный амулетом Роуг дар эмпатии. Дочь ашуры любила говорить с Ветром, зная, что не дождётся ответа, ей нравилось петь ему, в то время как Ветер всякий раз молчаливо подбадривал полукровку. Как же давно она не пела Ветру! Всё из-за ребят, которые услышали её песню и высмеяли. Фиама отбросила тягостные мысли.
– О ветер над горами Аэфис,
Что мчится вдаль к краю небес,
Овей прохладой дивный край,
Где в вышине крик птичьих стай.
Овей прохладой высоких гор,
Овей и мчись во весь опор.
Туда, где песнь слетает с уст,
А лес прекрасен, мглист и густ.
Умчись, но вскоре возвратись.
В сиянье, словно аметист,
Ты те слова мне принеси,
Что пели ашуры в ночи,
О том как стали любы им
Сухие долы горловин,
Скалистый край на-Ханаэш,
Свободный, белый, горный кряж,
Столица оборотней – Клык,
Сильваны гордый, дивный лик,
Сухая, жаркая Искра,
Что тайны стережёт всегда, – Фиама запнулась. Она вспомнила книгу о Разрушительнице, как та заперла людей между молотом и наковальней и уничтожала всех, кто жил в горах. Как ашуры могли превозносить её в своих стихах? Какой у неё мог быть дивный лик, скорее всего всё её безумие отражали дикие глаза. Она чудовище!
Ветер в ответ на песню полукровки, танцевал меж податливых веток ивы, принуждая их колыхаться в такт мотиву.
– Хочу побывать в Белом Клыке, и в Искре, и в Озоне, а ещё в Шариаре, и на Мулен Блю. Сколько в мире интересных мест. А библиотека Атурана. Я читала она самая большая во всём мире, представляешь, Ветер? Жаль под землёй. – Фиама посмотрела вниз. Высота заставила голову закружиться, но вид завораживал. Дочь ашуры видела скалы, опутанные, словно паутиной, домами и дорожками между ними. Фиама болтала ногами над пропастью, сидя на изогнутом древе горной ивы. Когда голова пошла кругом, полукровка вцепилась в ближайшую ветку. – Ветер, это так странно. Меня ведь здесь закопали, но это место мне очень нравится. Здесь так хорошо и красиво. А ещё, мне кажется, что здесь всё каждый раз по-новому. Вроде Куратор и Декан тогда говорили о каком-то проклятии этого острова, может, это оно и есть? – состроила вопросительную рожицу полукровка. – Кстати судя по этим книгам в столовой у меня случился взрыв эмпатии, и я ощущала эмоции других людей. Но, правда, ощущала, это слабо сказано, – потупилась Фиама. – Они просто обрушились на меня неуёмным ураганом, это было ужасно. Сколько в людях негатива, жалости к себе, страха. Хорошо, что те эмоции не были моими. Чувства менялись: то ненависть и обида, то потеря и скорбь, то тщеславие. Всегда оставались только одиночество и голод. Хотя вполне вероятно, что эти мои.
Внезапный порыв ветра взлохматил волосы адепта, устремившись затем к дереву, заплетая ветви ивы в косы. Фиама улыбнулась и продолжила рассуждения, свободной рукой теребя концы волос.
– Ещё были видения. В этих книгах ничего не говорится о видениях. А какие были видения? – полукровка напрягала память, пытаясь вспомнить промелькнувшие в сознании картинки. – Был мальчик, вначале. Но что потом? Помню девушку и каких-то ребят с ней и грусть. Ещё была стена! Кстати стена как в Академии, такой же материал. Но при чём тут стена? После стены было ещё что-то, а потом, по-моему, я отрубилась.
Птичка просвистела, перелетая с ветки на ветку. Фиама в молчании задумалась. Стена, а что дальше? Если тогда я чувствовала эмоции рядом стоящих, то чья это была стена? При чём тут вообще стена и эмоции. В тот раз ко мне подошли Куратор и эта дурная пентаграммщица. И всё? А Сиэль? Сиэль успел отойти? Сиэль меня пихнул – гад! Ненавижу! И ещё фунять начал, будто я толкнула. Как бесит!
– Может, мальчик из видения относился к Сиэлю? Я тогда ощущала одиночество и какое-то уныние. Как будто меня бросили. Но кто бросил Сиэля? Он Деканский сынок. Хотя… в этом есть логика. Декан бросил сына, чтобы стать Деканом, – Фиама потёрла подбородок, показывая свою задумчивость, однако в голове её царила пустота. – Потом меня схватила преподавательница пентаграмм. А что у неё? Девушка? Она та Девушка? Она девушка и такая симпатичная, ни в жизнь не поверю. Вряд ли это она. К тому же, если это картины того, чьи эмоции я улавливаю то, как я могу видеть себя со стороны? А мальчик? – картина произошедшего никак не складывалась. – Я ничего не понимаю. Ладно, что было дальше? Дальше подошёл Куратор, я так думаю. Тогда стена относится к Куратору. Но что за стена? – дочь ашура обернулась, ей послышался шёпот, но рядом никого не оказалось.
На визуальном исследовании полукровка не остановилась и сняла амулет Роуг, чтобы прощупать эмоции. Этот метод ничего не дал. По всем показателям Фиама сидела на островке в одиночестве.
– Так были же ещё какие-то рукописи и кривые круги на доске. Вот оно! Это относится к наставнице. Тогда получается, девушка с ребятами относится к Куратору. А стена? Эта злополучная стена мне покоя не даёт, Ветер! Но стена была потом. Да и от кого мог идти тот поток сочувствия и жалости ко мне? Наверно, только от Куратора. Он что так обо мне беспокоится? Что-то не верится. Беспокоился бы, не смотался чёрт знает куда, по своим неотложным делам от проблем со мной!
Фиама улыбнулась, замечтавшись, когда вспоминала те тёплые эмоции к ней, а затем вернулась на землю. Куратор уехал, сбежал, бросил её одну с её эмпатической бедой.
– Но чья же всё-таки стена и что она означает? Я её так хорошо помню. Просто увидев её, я тут же вспомнила, что видела её в Академии, потому и запомнила. Кстати, а где именно я её видела? Надо будет пройтись по Академии и поискать. Эх, надо домашку делать. Как же неохота, – Фиама потянулась и взяла книгу по пентаграммам. Нужно подготовить два письменных ответа и потренироваться в воплощении волшебной стрелы. Полукровка всё ещё не могла её наколдовать.
Солнце садилось, буквы в книге били по глазами своей чернотой из-за яркого света, идущего снизу, а не сверху. Фиама отложила книгу и посмотрела на закат. Мимо пролетала большая пушинка и светилась, как яркая звёздочка. Засмотревшись, дочь ашуры сняла перчатки, давая рукам время подышать. Кожа приобрела бронзовый цвет в закатных лучах. Мама дала младшей дочери перчатки из фатили, они были лёгкими и дышали, но Фиама старалась снимать их периодически, когда вспомнила.
Посмотрев на свои пальцы, полукровка вспомнила, что после стены было ещё одно видение – руки. Она смотрела на свои руки.
Руки! Но при чём здесь стена и руки? Стена, а потом отчаяние и руки. Осознание, что сделал что-то плохое. Но через это плохое добился цели. Вот оно! И тщеславие там было. И гордость за себя и за то, чего достиг. Но чья гордость? Кто?
– Может, Декан тоже подходил ко мне? Но что тогда со стеной? – Фиама упорно повторяла перед мысленным взором видения и испытанные чувства. Она пыталась сопоставить то, что видела, с тем, что чувствовала – только вот общая картина никак не складывалась. – Неужели эта загадка мне не по плечу? Но становится интересно. Ветер, мне кажется я на пороге чего-то важного. Важного о Декане. Может, узнай я что-то такое, и он оставит меня в покое совсем? Было бы не плохо, – холодный ветерок потрепал ветки ивы так, что они проехались по лицу и голове адепта. – Да, да, я плохо думаю о нём. Но глядя на его сынка, который только притворялся добрым и милым, я уже не могу верить отцу. Да, он дал мне второй шанс весной, и я ему благодарна за это, но он такой отталкивающий. Я боюсь он не даст мне доучиться, а он здесь власть. Настоящая власть, не то что его гадский сынок. Мне нужно узнать или найти нечто такое, чтобы была управа на людей, чтобы я смогла доучиться и закончить Академию. Я не хочу оказаться запертой в клетке или ещё хуже, отправиться по частям на чёрный рынок, как предположил Эстариол. – Фиама взяла книгу и сползла с дерева на землю острова. Она гордо вскинула голову, а в мыслях потёрла руки, желая не просто доучиться, а унизить и размазать Сиэля. Она докопается до сути этих странных видений, ниспосланных ей небом.
Дни становились длиннее и жарче. На парящих островах из-за непрекращающегося ветра, было не так жарко, как на земле, но и здесь солнце припекало, а найти тень было порой проблематично, из-за близкого расстояния к солнцу и небу. Кожа надгорцев, слегка побелевшая за зиму, загорела в момент. Кто-то потемнел сильнее, например Оз, ставший чёрным, другие слегка – бледному Маркусу не помогало даже солнце.
Многие преподаватели перенесли занятия из закрытых аудиторий на улицу, в особенности наставники по магии первого уровня. Адепты тренировались в меткости волшебной стрелы на одном, небольшом острове, где обустроили арену специально для стрельбы.
Фиама как всегда выбрала себе цель подальше ото всех, и старалась не промахнуться мимо круглой мишени. Слабая, полупрозрачная стрела после медленного полёта рассыпалась парой искр, ударившись о землю в нескольких шагах от цели. Полукровка скорчила рожу.
Сиэль намекнул товарищам обратить внимание на магические творения Баньши, после чего начались неумолкающие шутки в её сторону. Не высказал замечания только ленивый, вялую стрелу обсудили все. Фиама старалась не слушать их, но с завистью смотрела на успехи адептов. Стрела Сиэля светилась энергией, и рассыпалась снопом ярких искр попадая точно в цель.
У Фиамы ни в какую не получалось колдовство. Дочь ашуры погружалась в апатию и уныние по поводу своих скудных способностей и ничтожности в мире. Она безумно завидовала Сиэлю, но старалась не признаваться себе даже мысленно. Она наблюдала за его стрелой, хотела также и желательно в него, а лучше во всех адептов, что кидали едкие замечания. Фиама знала, что даже если направит волшебную стрелу в Сиэля, та не долетит, а промахнуться мимо сына Декана ещё больший позор, чем мимо круглой мишени.
Наставница игнорировала промахи дочери ашуры, как и едкие замечания адептов. Видимо она не любила полукровок, как большинство людей.
У Фиамы не оставалось другого выбора, как продолжать пытаться.
– Баньши же призраки. Людская магия им не свойственна. У этой, похоже, ещё и руки кривые. Она никогда не попадёт в цель, а стрела посмотрите – такая «яркая и мощная». Такой и муравья не пощекочешь, – с другого конца арены вещал светловолосый парень.
А ближе подойти боится? Нормальная у меня стрела, думала Фиама.
Сиэль выпустил свою магию, она попала ровнёхонько в центр и рассыпалась снопом искр, оставив на мишени небольшую вмятину. Адепты зааплодировали сыну Декана, наставница подошла к нему, похвалила и хлопнула по плечу. Фиама отвернулась, как же она завидовала. Она предпочла бы пережить двести практических занятий Лелулиана, чем смотреть, как Сиэль красуется единственным заклинанием, которое у него бесподобно получалось. Фиама поникла. Кого я обманываю? У Сиэля все заклинания получаются превосходно. Его хвалят Анджи и пентаграмщица, и даже Шин. Не справедливо.
– Сиэль, ты мастер! Попадёшь в цель с любого расстояния, – хлопала в ладоши Селена.
Фиама отвернулась от этого балагана, ей совершенно всё равно, что там происходит. По крайней мере она старательно себя в этом убеждала. Дочь ашуры вновь сосредоточилась на волшебной стреле. Адепт сконцентрировалась, воззвала к внутренней энергии, почувствовала слабое покалывание на пальцах и хотела пустить заклинание в мишень, как мимо неё пронеслась сверкающая вспышка и сбила весь настрой. Фиама проследила взглядом – волшебная стрела ярким снопом искр вонзилась в её мишень, мишень Фиамы, но стрелу зачаровала не она.
Баньши внутри полукровки пробудилась и вскипела, похоже, Сиэль забыл, как она проклинала его и обещала убить. Фиама отличалась терпением и скромностью, она опасалась мужчин, но любому терпению приходит конец. В последнее время, этот конец у полукровки не имел начала.
Сознание Фиамы вдруг помутилось, злость взяла верх над мыслями, гнев управлял телом. Полукровка метала молнии, она резко обернулась и заметила, как Сиэль ехидно ухмылялся, ещё даже не успев опустить руки. Значит, точно Сиэль, подумала Баньши. Она вскинула руку. Особой медитации не понадобилось, магия, порождённая яростью, рвалась наружу, волшебная стрела образовалась на кончиках пальцев. Она выглядела иначе, неправильно и имела фиолетовый цвет.
– Это моя мишень! – грозно рявкнула Баньши и опустила магию гнева и ярости в виде волшебной стрелы прямо в сына Декана.
Заряд молнией пронёсся мимо адептов и направился в Сиэля. Наставница едва успела создать воздушный щит. Сноп тёмных игл пролетел в нескольких сантиметрах от Сиэля. Мишень, в которую он попал слетала с держателя и повалилась на землю.
– Ты с ума сошла! Целиться в людей запрещено! – преподаватель вспомнила о существовании полукровки.
Как назло, сознание и управление телом вернулось скромной Фиаме, которая растерялась от своей же выходки. Что бы соврать поправдоподобнее? Мишень! Я же могла попасть!
– Я целилась в мишень позади Вас, – скромно промямлила Фиама и потупилась в пол. – Достижения Сиэля меня вдохновили, – давясь словами, выдала она.
Сиэль с выпученными глазами медленно обернулся. Сзади него на земле валялась мишень. Наставница тоже обернулась и увидела её. Она не могла придраться к Фиаме, ибо Сиэль тоже только что стрелял по чужой мишени.
– И всё же ты могла задеть феса Сиэля, – не унималась преподаватель. Юноша же отходил от пережитого шока. Он улыбнулся друзьям, стараясь выглядеть уверенным, но глаза отражали страх, а последние слова Баньши стучали в голове.
– Я думала он успеет уклониться. У тебя же такая хорошая реакция, Сиэль, —пародируя лесть Селены, промолвила Баньши. Мало кто заметил иронию в её словах.
В наказание за поведение Фиаме сделали выговор, отстранили от практики волшебной стрелы и проучили мытьём посуды в столовой. Наказание отнимало много времени, но дочь ашуры успевала выполнять задания, а отстранение не стало помехой самостоятельным тренировкам, во время которых никто не видел промахи полукровки. Её полупрозрачная стрела продолжала рассыпаться в прах за несколько шагов до мишени.
Спустя некоторое время вернулся из своей неожиданной и не слишком своевременной поездки Куратор. Во время обеда он подошёл и просил Фиаму в обязательном порядке зайти к нему после занятий. Поскольку говорил Куратор очень серьёзно, дочь ашуры ничего хорошего не ожидала и остерегалась. Он никогда прежде не наказывал подопечную зайти к нему. Фиама боялась, что магу рассказали о случае с волшебной стрелой, или её заметили на зачарованном острове за самостоятельными тренировками, или его обеспокоила работа полукровки посудомойкой. В любом случае вид у Куратора был строгий, а значит Фиаму ожидал очень важный разговор.
После занятий переборов себя полукровка пошла к магу. Она могла пропускать некоторые из обязательных консультаций с Куратором, но не когда он строго наказывал прийти.
– Ты долго! – посмотрев на свою подопечную, запыхавшуюся после подъёма по лестнице и выматывающих тренировок наставника Шина, резко начал Эрви. – Сугубо личное желание заниматься ещё и самообороной со вторым курсом тебя не оправдывает.
– Да, извините за опоздание, – Фиама не могла привыкнуть к общению с Куратором. Прошёл почти год, но она видела мага слишком редко из-за его постоянных командировок, и продолжала стесняться. К тому же он то общался легко, рассказывал истории, даже улыбался, а в другой день, как сегодня, был зол и строг. По холодному тону наставника Фиама поняла, что её будут ругать и села на край дивана, сложив руки на коленях.
– Ладно, ближе к делу, – Куратор не собирался терять времени больше, чем того требовалось. – Пробудившаяся в тебе сила эмпата стала неожиданностью не только для тебя, но и для меня, и для Декана. Поскольку сила эта весьма опасна, мы решили повесить на тебя амулет Роуг, я оставил записку, надеюсь ты её прочла. Вижу амулет ты носишь, уже хорошо. Сам же я отсутствовал на этот раз именно из-за тебя!
Фиама вздрогнула на последней фразе. При чём здесь она?
– В Академии нет никого, кто смог бы тебя этой силе обучить. Именно поэтому я, отправился на поиски преподавателя для тебя, – не заметив реакции подопечной, продолжал Куратор. – Чтобы ты своим неконтролируемым пока даром не причиняла вреда ни себе, ни другим.
Фиама подняла глаза на Куратора. Неужели человек так забеспокоился о ней, полуашуре.
– Я нашёл тебе учителя эмпатии, – подытожил Куратор. – Конечно, она не училась преподавать, но она эмпат, следовательно, сможет поделиться необходимым опытом. Постарайся произвести на неё хорошее впечатление. Она – твой единственный шанс научиться даром управлять!
Фиама не могла поверить собственным ушам – Куратор нашёл ей преподавателя эмпатии! Он не бросил её, а решил проблему. Мир перевернулся! Эрви и раньше по мелочи способствовал решению разных вопросов, но сейчас он просто спас подопечную. Она уже отчаялась учиться эмпатии у живого человека, а научный текст дидактических пособий Фиама не понимала.
– Сейчас она переговаривает с Деканом. Думаю, уже завтра можете начать обучение.
Все вопросы, которые Фиама хотела задать Куратору, вылетели из головы. Её будут обучать эмпатии! Настроение полукровки взмыло до небес, она промурлыкала благодарности наставнику и вприпрыжку побежала в свою комнату, и только на лестнице поняла, что нужно было расспросить о преподавателе эмпатии, но не решилась возвращаться. Фиама найдёт подход даже к самому злостному ашуроненавистнику! Она справится! Спрячет уши под лентой и отдаст всю себя изучению.
* * *
Чуть ранее в кабинете Декана Ингела Сцы продемонстрировала маленький пузырёк с тёмно-красной жидкостью на дне.
– Это оно? – спросил архимаг, глаза его загорелись безграничным интересом.
– Её кровь, – кивнула наставница. – Маловато, но зато никто не знает.
– Тебе хватит? – нетерпеливо осведомился Натан.
– Постараюсь… – мага прервал стук в дверь. Не дождавшись разрешения войти, в кабинет влетел Эрви и пригласил свою подругу. Ингела ловким движением спрятала пузырёк в рукаве. – Буду работать с тем, что есть. Благодарю, – сообщила маг, кивнула Декану и покинула кабинет.
– Я загляну на днях, Ингела, – улыбнулся ей Натан и перевёл взгляд на посетителей.
– Мне нужно передать весть о тебе, – выпалил Эрви, обращаясь к своей подруге. – Я вас оставлю, – вихрем он покинул кабинет.
Пока Эрви дожидался подопечной в своей комнате, будущая преподаватель эмпатии проходила основной «инструктаж» у Декана.
– Эльварея, ты выросла в такую красивую женщину, статную и я уверен, грациозную, – Декан, держа женщину за ручку, жадно осматривал её пышные формы. – Я уверен, от ухажёров отбоя нет.
– Ну что Вы, уважаемый Декан, – наигранно улыбаясь льстивым речам архимага, молодая женщина по имени Эльварея думала лишь о том, как бы побыстрее сбежать и пойти посмотреть на будущего ученика. – Вы мне льстите.
– Что ты, Эльварея, ты прекрасна. Я помню, когда ты училась в Академии, ты немного отличалась от сверстниц. Ты никогда не плакала, даже когда падала на ровном месте и расшибала себе лоб, нос или колени. – Декан улыбался, сладкой, хитрющей улыбочкой, от которой Варею всю передёрнуло.
Мужики… Как они мне надоели со всей этой своей неудовлетворённой пошлостью. То ли дело девочки, невинные, очаровательные, чистые. Будучи эмпатом, маг могла чувствовать истинные помыслы и желания мужчин, жаждущих от женщины лишь одного, оттого их льстивые речи, выглядели тошнотворно для Эльвареи.
– Не будем об этом, да я была весьма странной в своё время. Но лучше расскажите мне о моём будущем ученике. Вредный Эрви беспардонно вытащил меня с задания, не сказав ровным счётом ничего. Я даже нервничаю немного. Меня учила контролировать эмпатию та мерзкая старуха, то есть старая эмпатка, как же её звали, да неважно, – поправилась Эльварея, поймав от отвернувшегося Декана эфирную волну недовольства, и посмеялась. – Её методы были своеобразны. Выйдет ли у меня также хорошо преподавать?
– Конечно, выйдет, Эльварея. Я надеюсь ты вспомнишь все её уроки и методы, – подхватил архимаг. Варея почувствовала исходившие от него нетерпение и жажду насилия. – Не сомневаюсь, ты справишься на «ура», а вот эта мелкая бесовка такая глупая. Вряд ли она хоть что-то вынесет с твоих уроков. Будь с ней строже. Она…
– Так это девочка? – Эльварея, забыв обо всех правилах приличия и хорошего тона, беспардонно перебила Декана. – Это девочка! Я буду учить девочку! Девочка! Мы точно поладим! О, Эрви ничего не сказал про девочку!
Эльварея выпорхнула из рук Декана и направилась к выходу, не слыша наставлений архимага о происхождении адепта; об опасности, таящейся в её способностях; и о разных небылицах, которые дополняли легенд Академии буквально каждый день; а также о том, что малявку нужно воспитывать силой и кнутом, как можно строже. Варея всё пропустила мимо ушей, она хотела скорее познакомиться со своей ученицей.