Итак, сие совершенное совершенных несовершаемое совершенство, как сказал мне некто, вкусивший оного, так освящает ум и исхищает его от вещественного, что часто, впрочем, по достижении сего небесного пристанища, от жизни в теле, восхищением на небо возносит к видению. О сем говорит Псалмопевец, который может быть собственным опытом познал это, яко Божии державнии земли зело вознесошася (Пс.46:10). Таков был и тот Египтянин, который, при молитве с другими, не мог оставлять надолго простертыми рук своих к небу.
Между бесстрастными один бывает бесстрастнее другого. Ибо иной сильно ненавидит зло, а другой ненасытно обогащается добродетелями. И чистоту называют бесстрастием, да и справедливо: ибо чистота есть начало общего воскресения и нетления тленных.
Бесстрастие показал написавший: ум Господень имамы (1Кор.2:16). Бесстрастие показал Египтянин оный, сказавший: Я уже не боюсь Господа. Бесстрастие показал и тот, кто молился, чтобы опять обратились на него страсти. Кто прежде будущей райской светлости удостоился такого бесстрастия, как Сириянин оный? Ибо Давид, столь славный между пророками, говорит ко Господу: ослаби ми, да почию (Пс.38:14), а сей подвижник Божий взывал: Ослаби ми волны благодати Твоея.
Та душа имеет бесстрастие, которая приобрела такой же навык в добродетелях, какой страстные имеют в сластях (страстях).
Если верх объедения состоит в том, что человек принуждает себя на принятие пищи, когда и не хочет есть, то верх воздержания – в том, чтобы и при алкании неповинную плоть свою удручить воздержанием. Если предел блуда есть то, когда кто похотствует при виде животных, и даже бездушных созданий; то предел чистоты состоит в том, чтобы ко всем иметь такое же чувство, как к предметам неодушевленным. Если крайняя степень сребролюбия есть то, когда человек не может перестать собирать богатство, или не насыщается им; то высота нестяжания состоит в том, чтобы не щадить и тела своего. Если крайним пределом уныния считается, когда кто и в покое, по всему не имеет терпения; то верхом терпения справедливо называется то, если человек, находясь в утеснении, считает себя имеющим отраду.