Авва Евагрий Понтийский
Бесовский помысел есть возникающий в мысли образ воспринимаемого чувствами человека, приведенный этим в состояние страстного возбуждения, ум втайне начинает говорить и поступать беззаконно, изгоняемый из себя этим помыслом навстречу случайному призраку.
Бесовские помыслы ослепляют славное око души, которое обращено к созерцанию сущих.
Есть восемь основных помыслов, которыми объемлются все другие помыслы. Первый помысел – чревоугодия, а за ним следует помысел блуда; третий – сребролюбия; четвертый – печали; пятый – гнева; шестой – уныния; седьмой – тщеславия, а восьмой – гордыни. От нас не зависит то, чтобы все эти помыслы досаждали или, наоборот, не тревожили нас; однако от нас зависит то, чтобы они задерживались или, наоборот, не задерживались в нас, чтобы они приводили или не приводили в движение страсти.
Помысел чревоугодия внушает монаху поскорее отступить от подвижничества: он представляет иноку его больной желудок, печень, селезенку или же описует водянку, а также иные продолжительные болезни, указывая на недостаток необходимых вещей и на отсутствие врачей. Часто он возбуждает воспоминание о тех братиях, которые подверглись подобным страданиям. Бывает и так, что он побуждает пострадавших подходить к постникам и рассказывать о своих несчастиях, которые якобы случились вследствие излишнего подвижничества.
Бес блуда принуждает разжигаться похотью к различным телам и наиболее сильно нападает на тех, которые живут целомудренной жизнью, дабы они, подумав, будто ничего не добились этим, прекратили воздержание. И, оскверняя душу, этот бес склоняет ее на постыдные дела, заставляет ее говорить некие срамные слова и как бы слушать в ответ таковые же, словно все происходит на самом деле и зримым образом.
Сребролюбие внушает мысль о долгой старости, немощи рук, неспособных уже трудиться, будущем голоде и болезнях, скорбных тяготах бедности и о том, сколь постыдно принимать от других все необходимое.
Печаль иногда возникает при лишении желанного, а иногда следует за гневом. В первом случае она происходит так: сначала душой завладевают некие помыслы, заставляющие ее вспоминать о доме, родителях и прежней жизни. Когда они видят, что душа не противится им, но следует за ними и расслабляется мысленными наслаждениями, тогда хватают ее и погружают в печаль, вызванную сознанием того, что прежнего нет и не может быть в настоящей жизни. И несчастная душа, насколько она расслабляется первыми помыслами, настолько же подавляется и смиряется вторыми.
Гнев есть наиболее стремительная страсть. Говорится, что он есть кипение или движение яростного начала души против обидчика или кажущегося таковым. Он раздражает душу на протяжении дня, но особенно улавливает ум во время молитв, представляя лик опечалившего. Бывает, что когда гнев надолго задерживается и превращается в злобу, то он и ночью причиняет волнения, изнеможение и бледность тела, а также нападения ядовитых гадов. Эти четыре явления, вытекающие из злобы, сопровождаются, как легко можно обнаружить, многочисленными помыслами.
Бес уныния, который также называется «полуденным» (Пс.90:6), есть самый тяжелый из всех бесов. Он приступает к монаху около четвертого часа и осаждает его вплоть до восьмого часа. Прежде всего, этот бес заставляет монаха замечать, будто солнце движется очень медленно или совсем остается неподвижным, и день делается словно пятидесятичасовым. Затем бес уныния понуждает монаха постоянно смотреть в окна и выскакивать из келлии, чтобы взглянуть на солнце и узнать, сколько еще осталось до девяти часов, или для того, чтобы посмотреть, нет ли рядом кого-либо из братии. Еще этот бес внушает монаху ненависть к избранному месту, роду жизни и ручному труду, а также мысль о том, что иссякла любовь и нет никого, кто мог бы утешить его. А если кто-нибудь в такие дни опечаливает монаха, то и это бес уныния присовокупляет для умножения ненависти. Далее сей бес подводит монаха к желанию других мест, в которых легко найти все необходимое ему и где можно заниматься ремеслом менее трудным, но более прибыльным. К этому бес прибавляет, что угождение Господу не зависит от места, говоря, что поклоняться Ему можно повсюду (Ин.4:21—24). Присовокупляет к этому воспоминание о родных и прежней жизни, изображает, сколь длительно время жизни сей, представляя пред очами труды подвижничества. И, как говорится, он пускается на все уловки, чтобы монах покинул келлию и бежал со своего поприща. За этим бесом уже не следует сразу другой бес, а поэтому после борения с ним душу охватывает неизреченная радость, и она наслаждается мирным состоянием.
Помысел тщеславия – наитончайший, и он сопутствует тем, кто легко преуспевает в духовном делании, желая сделать общим достоянием их подвиги и ища славы человеческой (1Фес.2:6). Он заставляет монаха воображать, как кричат изгоняемые из одержимых бесы, как исцеляются женщины и как толпа прикасается к его одеждам, затем прорицает ему священство и массу народа, стоящую у дверей и жаждущую увидеть его. И возбудив, таким образом, монаха пустыми надеждами, помысел тщеславия улетает, оставив его на искушения либо бесу гордыни, либо бесу печали, который наводит на монаха помыслы, противоположные прежним надеждам. Бывает, что он передает бесу блуда и святого иерея, попавшего в узы греха.
Бес гордыни есть тот, кто ввергает душу в самое тяжкое падение. Он убеждает ее не признавать Бога Заступником, но считать саму себя за причину преуспеяний, превозносясь над братиями, как несмысленными, поскольку они этого не знают. За гордыней следуют гнев, печаль и, как самое конечное зло, исступление ума, сумасшествие и видение в воздухе множества бесов.
В ответ на господствующее среди бесов зловоние душа, воспринимая приближение их, обычно воспламеняется помыслами, обвыкшись в докучающей ей страсти.
Из бесов, противостоящих духовному деланию, первыми выступают те, которым вверены аппетиты чревоугодия, а также те, которые побуждают нас к исканию славы человеческой. Все другие бесы следуют за этими, воспринимая от предшественников души уязвленных ими. Ибо нельзя попасть в руки духа блуда тому, кто перед этим не впал в страсть чревоугодия; нельзя возмутиться гневом тому, кто не сражается за яства, или за деньги, или за славу человеческую; нельзя избежать беса печали тому, кто всего этого лишился, или не может стяжать; нельзя избежать гордости, этого первого порождения диавола, тому, кто не исторг из себя корень всех зол – сребролюбие (1Тим.6:10), поскольку, согласно мудрому Соломону, нищета мужа смиряет (Притч.10:4). И сказать кратко: нельзя человеку попасть в руки какому-либо бесу, если он прежде не был уязвлен предстоятелями бесов. Поэтому эти три помысла диавол некогда предложил Спасителю: первый, когда просил камни сделать хлебами; второй, когда обещал отдать весь мир, если Господь, пав, поклонится ему; третий, когда говорил, что если Христос послушается его, то прославится и ничего не потерпит, бросившись вниз с крыла храма. Но Господь наш, явив Себя выше этих искушений, повелел диаволу отойти прочь, научая этим также нас, что нельзя отразить диавола, если не презреть эти три помысла.
Все бесовские помыслы вносят в душу представления чувственных вещей, запечатленный ими ум вращает образы этих вещей в самом себе. Следовательно, исходя из представляемой вещи можно узнать приближающегося к нам беса. Например, если мысленно предо мною предстает лицо обидевшего и унизившего меня, то этим изобличается приближение помысла памятозлобия, если всплывает воспоминание о богатстве или славе, то ясно, что мучитель наш узнается по вещи, вызывающей эти воспоминания. И в отношении других помыслов также можно сказать, что ты можешь обнаружить того беса, который предстоит и внушает тот или иной помысел. Я не говорю, что все воспоминания о таковых вещах случаются от бесов, поскольку и самому уму, приводимому в движение человеком, присуще воображать нечто о существующих вещах. Нет, от бесов происходят только те воспоминания, которые увлекают яростное или желательное начала души, заставляя их двигаться вопреки своей природе. Вследствие смятения этих сил души и ум прелюбодействует и начинает бунтовать, будучи не в состоянии воображать о Боге – Законоположнике своем, если только не появится та светозарность, которая бывает в нашем владычественном начале во время молитвы, при условии, конечно, отсутствия всех мыслей о тленных вещах.
Человеку невозможно устранить страстные воспоминания, если он не приложит попечения о желательном и яростном началах своей души: первое ему следует истощать постом, бдением и сном на голой земле, а второе умерять долготерпением, прощением обид и милостыней. Из этих двух страстей образуются почти все бесовские помыслы, которые ввергают ум в бедствие и пагубу (1Тим.6:9). Никто не может одолеть эти страсти, если не пренебрежет он яствами, богатством и славой мирской, а также, если не пренебрежет он телом, ибо бесы часто пытаются нанести свои удары по нему. Необходимо подражать тем, которые, подвергаясь опасности на море от сильных ветров и вздымающихся волн, выбрасывают за борт лишние вещи. Однако, делая это, следует бдить, чтобы не быть на виду у людей, ибо иначе можно потерпеть более страшное, чем прежнее, кораблекрушение, попав под встречный ветер тщеславия. Поэтому и Господь наш, воспитывая ум – кормчего нашего, говорит: Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного (Мф.6:1).
Также: Когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою (Мф.6:5). И еще: Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры: ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою (Мф.6:16). Но здесь следует внимать Врачу душ: как он посредством милостыни исцеляет яростное начало души, посредством молитвы очищает ум, а желательное начало души изнуряет постом. Из этого и образуется новый человек, который обновляется… по образу Создавшего его (Кол.3:10), в котором, вследствие бесстрастия, нет мужеского пола, ни женского (Гал.3:28) и в котором, благодаря единой вере и любви, нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол.3:11).
Из помыслов одни пресекают, а другие бывают пресекаемы. Так, помыслы лукавые пресекают помыслы благие, а лукавые, в свою очередь, пресекаются благими. И Святой Дух внимательно следит за тем, какой помысел водворяется первым в уме и, судя по этому, осуждает или принимает нас. Под моими словами необходимо подразумевать следующее: я имею помысел странноприимства, и имею его ради Господа, но этот помысел пресекается другим, когда приходит искуситель и внушает мысль странноприимствовать ради славы. Но, с другой стороны: имею помысел страннолюбия для того, чтобы перед людьми казаться гостеприимным, и этот помысел пресекается, когда его перехватывает лучший, направляющий добродетель нашу паче ко Господу и понуждающий нас не ради людей творить такие деяния. Итак, если делами своими мы пребываем верными первым помыслам, хотя и искушаемся вторыми, то будем иметь воздаяние за первый из водворенных помыслов, потому что, будучи людьми и находясь в состоянии борения с бесами, мы не в силах всегда сохранять первый помысел нетленным, но и наоборот, нельзя лукавому помыслу в нас всегда быть неискушаемым, поскольку мы стяжали семена добродетели. Впрочем, когда один из пресекающих помыслов задерживается, он занимет место помысла пресекаемого, – и тогда человек, побуждаемый этим задержавшимся помыслом, приступит к действию.
Путем долгого наблюдения мы познали различие между помыслами ангельскими, человеческими и бесовскими, а именно: мы познали, что ангельские помыслы прежде всего усердно взыскуют естество вещей и отыскивают их духовные смыслы. Например, они взыскуют, ради чего создано золото и почему оно рассеяно в виде песка где-то в недрах земли, отыскиваемое здесь с большим усилием и трудом? Почему, найденное, оно промывается водой и предается огню, а потому уже попадает в руки мастеров, делающих из него для скинии светильник, кадильницу, возливальники и чашу (Исх.25:29,31), из которых, по благодати Спасителя нашего, не пьет уже царь Вавилонский (Дан.5:1—30), но Клеопа, который приносит пылающее от этих таинств сердце (Лк.24:13—32). Бесовский же помысел не ведает и не знает этого, но только лишь бесстыдно внушает желание обладать чувственным золотом, предсказывая, что подобное обладание принесет роскошь и земную славу. А человеческий помысел ни стяжания золота не ищет и не исследует символом чего является оно, но только вносит в мысль простой образ золота, вне всякой связи со страстью корыстолюбия. То же самое рассуждение можно распространить и на другие вещи, тайнозрительно упражняя ум свой соответственно этому правилу.
Из помыслов только один помысел тщеславия многовещественен, он охватывает почти всю вселенную и открывает врата всем бесам, словно лукавый предатель некоего града. Особенно смиряет он ум отшельника, наполняя его многими словами и вещами, и разрушает его молитвы, которыми отшельник старается исцелить все язвы своей души. Этот помысел взращивают все вместе уже побежденные бесы и, с другой стороны, благодаря ему входят в души людей все прочие бесы – и тогда они действительно делают последнее хуже первого (Мф.12:45). От этого помысла рождается помысел гордыни, низринувший с небес на землю печать уподобления и венец доброты (Иез.28:12). Но отскочи, не замедли на месте (Притч.9:18), чтобы не предать иным живота нашего и жития нашего немилостивым (Притч.5:9). Этого беса изгоняет усиленная молитва и добровольный отказ от того, чтобы что-либо делать или говорить для стяжания проклятой славы.
Когда некоторые из нечистых помыслов быстро обращаются в бегство, то нам необходимо исследовать причину этого. Почему это произошло? По редкости ли вещи, желаемой нами? Или потому, что трудно добыть вещество для помысла? А, может быть, потому, что свойственное нам бесстрастие не позволяет врагу что-либо предпринять против нас? Для примера рассмотрим такой случай: если кто-нибудь из отшельников, будучи терзаем бесом, вообразит в уме, что ему вверено духовное руководство в первенствующем граде, то этот помысел не задержится долго в мечтающем, – и причина этого ясна из сказанного. Если же он, вообразив себя предстоятелем любого другого града, будет рассуждать подобным же образом и останется невозмутимым, то удостоится блаженства за свое бесстрастие. Подобным же образом может быть обретен и такой же способ исследования в отношении других помыслов. Это нам необходимо знать для того, чтобы, либо преисполнившись усердия и силы, перейти нам Иордан и быть вблизи града Фиников (Втор.34:3), либо, если мы останемся жить в пустыне, быть побитыми иноплеменниками.
Все нечистые помыслы, задерживаясь в нас по причине страстей, низводят ум в бедствие и пагубу (1Тим.6:9). Ибо, как мысль о хлебе задерживается в голодном по причине голода и мысль о воде в жаждущем по причине жажды, так и мысли о деньгах и многих стяжаниях задерживается в человеке вследствие корыстолюбия, а мысли о яствах и скверные помыслы, рождающиеся от яств, задерживаются в нем вследствие соответствующих страстей. Подобное же соответствие можно обнаружить, если рассматривать помыслы тщеславия, а также другие сходные мысли. И невозможно уму, удушаемому такими мыслями, предстать пред Богом и увенчаться венцом правды (2Тим.4:8). Увлекаемый долу такими мыслями трижды несчастный ум, как сказано в Евангелиях, отказался от трапезы Боговедения. Также и связанный по рукам и ногам и брошенный во тьму внешнюю имел одеяние, сотканное из тех же помыслов, которое Звавший признал недостойным подобных брачных пиров (Мф.22:11—13), потому что брачное одеяние есть бесстрастие разумной души, отвергнувшей мирские похоти (Тит.2:12).
Бесы не все сразу искушают нас и не в одно и то же время помыслы их набрасываются на нас, потому что нашему уму не присуще в одно и то же время воспринимать сразу представления о двух чувственных вещах. Ибо, никакой нечистый помысел не возникает в нас без чувственной вещи. Если же наш ум, будучи весьма стремительным в своем движении, сочетает помыслы друг с другом, то на основании этого не следует считать, что все эти помыслы возникли в одно и то же время. Ибо то же самое совершает и гончарный круг, когда он, в силу своего стремительного движения, соединяет вместе два камушка, до этого расположенные на противоположных концах его диаметра. Ты можешь вообразить в уме своем лицо отца своего и проверить, останется ли оно, когда внутри тебя появится другое воображаемое лицо, или это другое лицо возникает только тогда, когда исчезает первое.
Ибо, если возможно в одно и то же время воспринимать в уме и представление о золоте, и представление об обидчике своем, то это значит, что мы одновременно попадаем в руки и беса сребролюбия, и беса памятозлобия, – а это уже относится к области невозможного, потому что, как я уже сказал, наш ум неспособен сразу воспринимать и представление об обидчике, и представление о золоте. А поэтому необходимо во время искушений пытаться перевести ум от какого-либо нечистого помысла к другому представлению, а затем и к третьему – и таким образом избежать зоркого ока того злого надсмотрщика. Если ум, привязанный к какой-нибудь вещи, не перейдет к другой, то он в таком случае становится погруженным в страсть и ему угрожает опасность быть на пути к тому, чтобы осуществить грех на деле. А такой ум действительно нуждается во многом очищении, бодрствовании и молитве.
Те из людей, которые, опираясь на действительно существующие вещи, созерцают некий смысл в естествах, и доказательства представляют на основе того, что они созерцали. Для меня же, в подавляющем большинстве случаев, доказательством является сердце моего читателя, особенно если оно понятливо и обладает опытом монашеского жития. А нынешнее рассуждение следует начать с того, каким образом нашему уму присуще воспринимать представления о чувственных вещах и быть запечатленным сообразно им посредством этого земного тела нашего, служащего орудием души. Ибо, каков внешний вид вещи, таков с необходимостью и образ ее, воспринимаемый умом. Отсюда и умопредставления о вещах называются их подобиями, поскольку они сохраняют тот же самый внешний вид, который в них. И подобно тому, как ум воспринимает представления о всех чувственных вещах, так он воспринимает и представление о своем собственном орудии, за исключением лицезрения его, ибо ум не способен ни образовать в себе внешний вид собственного тела, ни видеть его. А ведь посредством этого внешнего образа ум все совершает внутри себя, то есть мысленно судит и ходит, дает и получает. Он совершает и говорит все, что захочет, благодаря быстроте умопредставлений: иногда он даже как бы воспринимает образ своего собственного тела и протягивает руку, чтобы взять нечто от дающих, а иногда он отлагает этот образ, чтобы, облекшись во внешний вид ближнего, как бы собственными руками дарит что-либо. А без таких внешних образов ум, будучи нетелесным и лишенным всякого рода такого материального движения, не может что-либо совершить.
Поэтому отшельнику следует хранить свой ум во время искушений, ибо, когда появляется бес, ум сразу же воспринимает этот внешний вид своего собственного тела и посредством него вступает внутри души в брань с братом или совершает совокупление с женщиной. Такого человека Христос в Евангелиях назвал прелюбодеем, который прелюбодействует в сердце своем с женой ближнего (Мф.5:28). Без подобного внешнего образа ум никогда не может прелюбодействовать, будучи нетелесным, и без подобных умопредставлений он не способен приблизиться к какой-либо чувственной вещи, эти же умопредставления уже суть прегрешения. Итак, внемли себе и замечай, как ум, без лицезрения собственного тела, облачается во внешний вид его, а также как он в мысли запечатлевает весь облик ближнего, до этого восприняв и увидев его целиком в действительности. Однако, при искушениях это невозможно увидеть, то есть зрить, как образ возникает в мысли и здесь достигает своей полноты, если только Господь не запретит ветру и морю, не соделает великой тишины и не приведет плывущего к той земле, к которой он поспешал (Мф.8:26). Поэтому отшельнику следует внимать самому себе, да не будет слово тайно в сердце твоем беззакония (Втор.15:9), ибо во время искушений, когда появляется бес, ум часто воспринимает внешний вид собственного тела. Рассмотрение этого и побудило нас рассуждать о нечистом помысле. Ведь бесовский помысел есть несовершенный образ воспринимаемого чувствами человека, возникающий в мысли, с этим образом ум, приводимый в движение страстью, втайне говорит или совершает что-либо беззаконное, обращаясь к преемственной чреде призраков, образуемых им самим.
Духовным оком можно рассмотреть, что одни из нечистых помыслов следуют по самому пути добродетели, а другие идут близ этого пути. Те помыслы, которые препятствуют осуществлению заповедей Божиих, пребывают близ пути, наоборот, те помыслы, которые не только не убеждают отказаться от осуществления этих заповедей, но внушают их ревностно исполнять, а когда они исполнены, побуждают нас хвастаться перед людьми, – эти вот помыслы, как можно наблюдать, находятся на самом пути, стараясь погубить либо цель нашу, либо должный способ осуществления той или иной заповеди. Вследствие этого, творящему заповедь, необходимо творить ее ради Господа и радостно, ибо сказано: Благотвори с радушием