Святитель Григорий Богослов
Никто не избежит его злобы, если не имеет всегдашним помощником Христа. Беги от моего сердца, злокозненный! Беги скорее, беги от моих членов, беги от моей жизни, тать, змей, огонь, велиар, грех, смерть, пучина, дракон, зверь, ночь, засада, бешенство, смешение, завистник, человекоубийца! Ты, губитель, и прародителям моим на пагубу наслал вкушение греха и смерти. Христос-Царь повелевает тебе бежать на широту морскую, или на утесы, или в стадо свиней, как прежде негодному легиону. Удались же, или низложу тебя Крестом, перед которым все трепещет. Я ношу Крест в своих членах. Крест в моем шествии. Крест в моем сердце. Крест – моя слава. Ужели не перестанешь, злотворный, строить мне козни? Будешь устремлять взор не на стремнины, не на Содом, не на толпы безбожных, которые рассекли великое Божество, а на мою седину, на мое сердце? Непрестанно очерняешь ты меня мрачными мыслями, ни Бога, ни Жертвы не трепещущий враг! Этот ум был громким проповедником Троицы, а теперь видит перед собою конец. Не оскверняй же меня ты, нечистота! Чтобы мне чистому встретить чистые небесные Светы, когда озарения их падут на мою жизнь. К вам простираю руки, приимите меня! Прощай, мир, прощай, многотрудный, и пощади тех, которые будут после меня!
Если бы не связал я молчанием говорливого языка и уст, когда собирал воедино ум для общения с Богом, чтобы самыми чистыми помышлениями почтить чистого Царя (ибо одна умная жертва прекрасна), то никак не постиг бы ухищрений пресмыкающегося зверя или, конечно, не огласил и не признал бы их ухищрениями. Часто и прежде приходил он ко мне, то уподобляясь ночи, то опять под обманчивою личиной света; ибо чем ни захочет, всем делается измыслитель смерти, этот в похищении чужих образов настоящий Протей, только бы, тайно или явно, осилить человека, потому что грехопадения людей – для него наслаждение. Но доселе никогда еще не видал я его таким, каким пришел он ко мне ныне, во время моих подвигов. Видя больше благоговения в душе моей, он воспылал сильнейшим пламенем гнева. Как тайная болезнь, скрывающаяся внутри неисцельной плоти, остановленная на время не вполне благопотребными врачевствами, и питаемая в невидимых полостях тела, не прекратившись еще в одном месте, прорывается в другом и снова угрожает больному опасностью, или как поток, в одном месте прегражденный твердыми плотинами, напирает и вдруг проторгается в другом месте: так жестока и брань завистника. Если не страдал у меня от него язык, то вред приливал к чему-нибудь другому. Однако же не овладел он мною, потому что пришел Христос – моя помощь, Который спасал учеников от бури, Который многих, даровав благодать их хотению, освобождал от страстей и от демонских уз. Между тем искушал меня завистник, как и прежде человекоубийственною хитростью уловил родоначальника нашего. Но Ты, Блаженный, удержи брань и повели мне, по утишении бури, всегда приносить Тебе Бескровные Жертвы!