Не держи дружбы с людьми, которых совесть твоя боится увидеть другими (нежели как кажется, и нежели как тебе желательно, – или боится, что через них с другими спознаешься), да не дашь преткновения в ведении.
Преподобный Кассиан Римлянин
Блаженный Иосиф, которого постановления и заповеди теперь должны быть изложены, был из фамилии очень знатной и из числа первых в своем городе, называемом Тмуис, прилежно изучил не только египетское, но и греческое красноречие, так что с нами или теми, которые вовсе не знали египетского наречия, изящно объяснялся, не как прочие чрез толмача, а сам собою. Когда он узнал, что мы желаем его наставления, то, сначала спросив, не родные ли мы братья, и слыша от нас, что мы связаны не плотским, а духовным братством и что с начала нашего отречения от мира всегда соединены нераздельным союзом, как в странствовании, предпринятом нами обоими для духовного воинствования, так и в подвигах киновийских, начал так говорить.
«Многие бывают роды дружества и товарищества, которые разным образом соединяют род человеческий союзом любви. Некоторых заставляет входить в общение предварительная рекомендация сначала знакомства, а после – дружества. Между некоторыми некоторый договор или условие даяния и принятия заключали союз любви. Некоторых связывало узами дружбы подобие и соучастие в торговле, или в воинствовании, или искусстве и науке, чрез что даже жестокие сердца так свыкаются, что даже и занимающиеся разбоем в лесах и горах, и утешающиеся пролитием человеческой крови соучастников в своих злодеяниях любят и ласкают. Есть и иной род любви, которая основывается на инстинкте самой природы и на законе кровности, по которой соплеменники, или супруги, или родители, или братья и сыны естественно предпочитаются прочим, что свойственно не только роду человеческому, но и всем птицам и животным.
Ибо по побуждению природного расположения они так охраняют и защищают своих птенцов или щенков, что часто за них даже не боятся подвергать себя опасностям и смерти. Наконец, и те роды зверей, или змей, или птиц, которых несносная свирепость и смертоносный яд разлучают и отдаляют от всех, каковы василиск, единорог, гриф, которые самым видом гибельны для всех, как говорят, однако ж, по общности своего происхождения и свойства, бывают между собою мирны и безвредны. Но как видим (то есть, сколь очевидно) то, что все эти сказанные роды любви общи злым и добрым, и зверям, и змеям, также известно и то, что они не могут пребывать до конца. Ибо часто прерывает и разделяет их расстояние мест, забвение от времени и другие причины. Ибо, как они обыкновенно приобретаются разными союзами: или корысти, или похоти, или сокровности и разных потребностей, так и расстраиваются по случаю встретившегося какого-либо раздора.
Итак, между всеми этими есть один род любви нерасторжимый, который основывается не на знатности знакомства, не на важности должности или чина, не на договоре каком-либо или на нуждах естественных, но на одном сходстве добродетелей. Эта, говорю, любовь ни в каких случаях никогда не пресекается, не только расстояние мест или времен не может ее разлучить или подавить, но и смерть не прерывает ее. Это есть истинная и неразрывная любовь, которая одинаковым совершенством и добродетелию друзей скрепляется. Однажды заключенный союз ее не прервут ни разность желаний, ни упрямое несогласие воли. Впрочем, мы знаем многих, находящихся в таком положении, которые, хотя из горячей любви ко Христу были связаны дружеством, не могли, однако ж, сохранить его навсегда неразрывно, потому что хотя на добром начале товарищества основывались, однако ж не с одним и неравным усердием предпринятое намерение поддерживали, и было между ними некоторое временное охлаждение, потому что не одинаковою добродетелию того и другого, а терпением одного сохранялось. Хотя оно одним великодушно и неутомимо поддерживалось, однако ж, малодушием другого необходимо прерывалось.
Ибо слабости тех, которые холодно ищут совершенного здравия, каким бы терпением сильных ни сносились, однако ж, самими немощными не переносятся. Ибо они имеют прирожденные им причины возмущения, которые не допускают им быть спокойными, как одержимые телесною болезнию отвращение, происходящее от слабости желудка, обыкновенно приписывают небрежности поваров или служителей, и с какою бы заботою прислуга ни услуживала им, однако ж, причины своего раздражения приписывают здоровым, – не сознают, что они находятся в них по причине болезни. Посему верный, неразрывный союз дружества, как мы сказали, есть тот, который основывается на одном равенстве добродетелей. Ибо Господь вселяет единонравных в доме (Пс.67:7). И потому только между теми может пребывать неразрывная любовь, в которых есть одно намерение и воля, одно желание и нежелание. Если и вы желаете сохранить ее ненарушимо, то вам надобно стараться, изгнав сначала из себя пороки, умертвить свою волю и с одинаковым старанием и намерением тщательно исполнять то, чем Пророк очень утешался, говоря: се, что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе (Пс.132:1). Это надобно понимать духовно, а не в отношении к месту. Ибо нет никакой пользы, если несогласные по нравам и намерениям соединяются в одном жилище, и основывающимся на одинаковой добродетели расстояние по месту не препятствует соединяться дружбою. Ибо у Бога сходство нравов, а не соединенное местожительство соединяет братии, и никогда не может ненарушимо сохраниться мир там, где бывает разность волей».
Вопрос: «Должно ли что-нибудь полезное делать против желания брата?»
Герман: «Что же, если один хочет сделать что-нибудь, что по Богу усматривает полезным и спасительным, а другой не изъявляет согласия, должно ли исполнить против желания брата, или оставить по его воле?»
Ответ, что постоянная дружба может пребывать только между совершенными
Иосиф: «Посем мы сказали, что полное и совершенное дружество может пребывать только между совершенными мужами, и одинаковой добродетели, которым одинаковая воля и одинаковое намерение никогда не допускает или редко допускает думать различно и разногласить в том, что относится к преспеянию в духовной жизни. А если бы они начали заводить жаркие споры, то ясно, что они никогда не были единодушны по тому правилу, о котором мы сказали. Но, поелику, никто не может начинать с совершенства, а начинают с основания его и вы исследуете не то, каково величие совершенства, а как можно достигнуть его, то считаю необходимым коротко раскрыть вам правило его и некоторую стезю, по которой бы направлялись ваши стопы, чтобы вы удобно могли достигнуть блага терпения и мира.
Итак, первое основание истинного дружества находится в пренебрежении богатства мирского и в презрении всех вещей, какие имеем. Ибо совершенно несправедливо и нечестиво, если после отвержения суеты мира и всего, что в нем есть, драгоценной братской любви предпочитать маловажную домашнюю рухлядь, какая осталась. Второе основание состоит в том, чтобы всякий отсекал свою волю, так чтобы не считал себя мудрым и рассудительным и не желал последовать лучше своему мнению, нежели мнению ближнего. Третье: всякий должен знать, что всему, что считает даже полезным и необходимым, надобно предпочитать любовь и мир. Четвертое: надобно верить, что ни по справедливым, ни по несправедливым причинам вовсе не должно гневаться. Пятое: всякий должен желать уврачевать гнев брата на него, питаемый даже без основания, таким же образом, как свой, зная, что и для него равно гибельна печаль другого, все равно как бы сам осердился на другого, если не изгонит ее из души брата, сколько зависит от него. Последнее основание, которое, без сомнения, есть общий истребитель всех пороков, состоит в том, чтобы всякий думал, что он в этот же день переселится из этого мира. Это убеждение не только не допустит никакой скорби оставаться в сердце, но и подавит все движения вожделений и всех грехов.
Итак, кто это сохранит, тот не может ни потерпеть горечи гнева и раздора, ни причинить другим. А когда этого не будет и как скоро враг (диавол или страсть) любви в сердца друзей неприметно будет вливать яд огорчения, то необходимо, при постепенном охлаждении любви от частых огорчений, сердца любящих, долго растравляемые, когда-нибудь он разлучит. Как может в чем когда-нибудь рассориться с своим братом тот, кто поступает по вышесказанному правилу, кто первую причину распри, которая обыкновенно происходит из-за малых вещей и ничтожных предметов, совершенно пресечет, ничего своего не защищая, всею силою сохраняя то, что в книге Деяния святых Апостолов читаем о единении верующих: народу же веровавшему бе сердце и душа едина, и ни един же что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща (Деян.4:32)?
Потом, как произойдет семя раздора от того, кто, угождая воле не своей, а брата, сделается подражателем Господа и Владыки своего, Который от лица человека, которого носил, говорит: снидох с небесе, не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца (Ин.6:38)? Каким образом подаст повод к спору тот, кто касательно разумения и чувства своего решился доверять не столько суждению, сколько мнению брата, по его воле, с смирением благочестивого сердца исполняя то, что говорится в Евангелии: обаче не якоже Аз хощу, ноякоже Ты (Мф.26:39)? Или как допустит что-либо, чем бы опечалился брат, тот, кто ничего не считает драгоценнее блага мира, не выпуская из памяти изречения Господа: о сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин.13:35), посредством которой, как по духовной печати, Христос хотел, чтобы познавали стадо Его овец в этом мире и этим, так сказать, характером они отличались от прочих? По какой причине допустит оставаться в себе или в другом скорби тот, кто вполне убежден, что не может быть справедливых причин гибельной гневливости непозволенной, и как может молиться, когда брат сердится на него, все равно как если бы сам он сердился на брата своего, всегда содержа в смиренном сердце изречение Господа Спасителя: аще принесеши дар твой ко олтарю и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой пред олтарем и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой (Мф.5:23,24)?
Никакой пользы не будет, если ты хоть уверяешь, что не гневаешься, и думаешь, что исполняешь эту заповедь: солнце да не зайдет в гневе вашем (Еф.4:26); и: всяк гневаяйся на брата своего всуе повинен есть суду (Мф.5:22), а скорбь другого, которую мог бы укротить своею кротостию, по упорству сердца пренебрегаешь. В этом случае ты становишься таким же нарушителем заповеди Господней. Ибо Кто сказал, что тебе не должно гневаться на другого, Тот сказал и то, что скорбь другого не должно презирать, потому что нет разности пред Богом, Который желает всем людям спастись, себя ли или другого кого-либо ты погубляешь. Одинакова бывает Ему потеря от погибели кого-либо: также и тому, кому приятна погибель всех, одинакова прибыль, твоею ли или братнею смертию она приобретается. Наконец, как может и самую малую скорбь иметь на брата тот, кто верит, что он в каждый день во всякое время может переселиться из этого мира?
Итак, как ничего не должно предпочитать любви, так, напротив, ничего не должно поставлять хуже ярости или гневливости. Ибо хотя бы все казалось полезным и необходимым, однако ж, должно пренебрегать, чтобы избежать возмущения гнева, также все, что считается противным, надобно принимать и переносить, чтобы ненарушимо сохранялось спокойствие любви и мира, потому что нет ничего гибельнее гнева и скорби и полезнее любви.
Как между плотскими еще и слабыми братиями враг скоро производит раздор из-за маловажного, земного имущества, так и между духовными порождает разлад из-за различных мнений. От этого, без сомнения, происходят большею частию споры, распри в словах, которые Апостол осуждает, отсюда завистник и злобный враг постепенно посевает раздоры между единодушными братиями. Ибо верно изречение премудрого Соломона: ненависть воздвизает распрю: всех же нелюбопрителных покрывает любовь (Притч.10:12).
Посему для сохранения всегдашней, неразрывной любви не принесет никакой пользы отсекать первую причину раздора, который обыкновенно происходит из-за тленных, земных вещей, презреть все плотское и дозволить братиям безразличное пользование всеми вещами, какие нужны для нашего употребления, если также, отсекая и вторую причину, которая относится к духовным понятиям, не приобретем во всем смиренный смысл и согласную с другими волю.