Л. Х. Миллс о Гатах
Пять «Гат» (Gâthas) Заратустры и его непосредственных последователей помещены отдельно от «Ясны» (Yasna) по причине большей древности. Рядом с ними веками не существовало никакой другой «Ясны».
Более примечательным обстоятельством, связанным с «Гатами», было то, что они, несомненно, являются произведениями небольшой группы влиятельных людей, которые упоминаются в них большей частью по именам; что Заратустра, здесь – борющийся и страдающий человек. Он пророк или назначенный Богом наставник, но вполне человечный и настоящий.
Можно подчеркнуть их исторический тон. Их доктрины и увещевания касаются реального движения, происходящего одновременно с их сочинением; и это движение было исключительно чистым и самым искренним. Поэтому их тон везде серьезен. Почти все мифы отбрасываются, и точно так же, как, возможно, их наиболее поразительная особенность, даже древние арийские боги, вновь появляющиеся в более поздних «Ясне», «Вендидаде» и «Ясте», за исключением одного, полностью отсутствуют.
Что касается притязаний на высокое положение среди древнего нравственного учения, то читатель может свободно полагаться на впечатление, что перед ним антология, составленная, вероятно, с таким же горячим желанием принести пользу духовному характеру тех, к кому оно было обращено, что мир еще не видел. Более того, он может предварительно согласиться с мнением, что нигде больше нельзя найти таких следов разумной серьезности веры, как в период «Гат».
Что касается их философской глубины; везде, где теософские концепции облечены в слова, свидетельство их понимания и субъективности становится положительным. Поскольку объем документов неизбежно производит определенное впечатление на исследователя, не следует забывать, что «Гаты» были, по всей вероятности, во много раз более объемистыми, чем те фрагменты, которые дошли до нас. Историк может рассуждать от того, что сохранилось, к тому, что когда-то существовало, и неизбежный вывод напрашивается сам собой.