Однако параллельно существовала народная магия (cunning craft), практикуемая деревенскими знахарями и повитухами. Их ремесло, сочетающее эмпирические знания трав с апотропейными (защитными) заговорами и ритуалами, было глубоко вплетено в повседневную жизнь крестьянства. Эта «низовая» магия была прагматичной и направленной на решение конкретных проблем: исцеление скота, обеспечение урожая, защиту от сглаза, возвращение неверного супруга.
Ключевым переломным моментом стало постепенное слияние в массовом сознании и церковной доктрине образа еретика с образом колдуна, вступившего в договор с дьяволом. Если раннее средневековье относилось к народным суевериям снисходительно, то позднее Средневековье и особенно раннее Новое время ознаменовались «охотой на ведьм». Такие тексты, как «Молот ведьм» (Malleus Maleficarum, 1487), предоставили теоретическое и «практическое» обоснование для преследований. Инквизиция и светские суды не столько искореняли магию, сколько криминализировали её определенные формы, выстраивая нарратив о сатанинском заговоре против христианского мира.
Таким образом, средневековая магия существовала в двух основных измерениях: элитарном (алхимия, астрология, герметизм) и народном (знахарство, колдовство). Их судьбы сложились по-разному: первая, несмотря на подозрительность церкви, часто терпимая благодаря покровительству сильных мира сего, в итоге дала импульс развитию науки; вторая стала главной мишенью для репрессивного аппарата, что привело к трагическим последствиям для десятков тысяч людей, в основном женщин. Этот период демонстрирует, как магия становится не просто набором практик, но и мощным идеологическим инструментом, используемым для укрепления власти, контроля над обществом и подавления социальной инаковости.