в глаза смотрел
теперь Дубинин так, словно достаточно ему только нажать кнопку,
и Божив растворится.
— Что ж, садитесь, товарищ Божив, — в услужливой
надменности сказал Дубинин.
— Спасибо, Василий Васильевич, — ответил Божив,
усаживаясь на стул.
— Вы что-то хотели уточнить по поводу художника?
— Вы меня недооцениваете, Юрий Сергеевич, пожалуй, все
уже уточнено.
— Что значит уточнено? Зачем вы тогда мне голову
морочите, вызываете сюда.
— Вот, — тут же будто отпарировал Дубинин, протягивая
листок бумаги директору кинотеатра, — прошу вас подписать
расписку о невыезде, — вы подозреваетесь в убийстве, в
убийстве художника кинотеатра нашего города.
Юра ничего не ответил. Подписал бумагу, поданную ему, и
сразу же, слегка взволнованный, возвратил ее обратно.
— Вот так-то оно будет надежнее, Юрий Сергеевич.
— А что же вам не дает права арестовать меня сейчас? —
раздумывая, медленно проговорил Божив.
— Все против вас, все улики налицо, остается разоблачить
ваше, на первый взгляд, железное алиби, но оно на первый взгляд
железное, уверен, что все прояснится, Юрий Сергеевич.
— Постойте, но каковы же улики?
— Имеются очевидцы убийства, они подлинно подтверждают
вашу внешность, без сомнения — убивали вы, очная ставка еще
будет, но это чистая формальность, не сомневаюсь. А вот ваши
отпечатки пальчиков и ваши следы можете считать что уж подали
заявку на ваше заключение в тюрьму, — язвительно сказал
Дубинин, и снова линия его губ надломилась в надменной улыбке.
— Вот так-то, Юрий Сергеевич, — добавил капитан.
Ноль три
Теперь наступало время, когда все более или менее начинало
проясняться, по крайней мере проявляться в направлениях
развития. Когда я помог укрыться Людочке от непредсказуемой
агрессии Остапа Моисеевича в земном теле Гриши, мы все:
Екатерина Васильевна, Людочка и я пришли к единому мнению о
дальнейшей судьбе кооператорщика, его телесной оболочки, и с
тем я и направился в Лесной поселок в кинотеатр к Боживу.
Предварительно я созвонился с ним, и он рассказал мне по
телефону, что находится под подозрением в убийстве художника и
потому попросил меня проявить максимум осторожности и
конспирации: Не исключено, что за мною следят, — предупредил
он.
Коротко я посоветовал Юре успокоиться и объяснил
недоказуемость его вины, ибо и в самом деле, алиби директора
кинотеатра, его присутствие на рабочем месте в злополучное
мгновение убийства неопровержимо, и потому, как бы ни старалось
соответствующее следствие, ему никак не удастся логически
состыковать одновременно нахождение так называемого
подозреваемого в двух местах, разделенных между собой сотнями
километров, но все-таки подтверждаемых абсолютно
здравомыслящими, психически нормальными свидетелями.
Итак я и Юра договорились встретиться…
— Молодой человек, вы к Екатерине Васильевне? —
окликнула меня уборщица кинотеатра Марина Ивановна, а я уже
намеревался открыть дверь кабинета Божива, но приостановился и
оглянулся.
— Нет, мне нужен директор, он здесь? — спросил я в свою
очередь.
— Туточки он, Юрий Сергеевич, — отзывчиво сообщила
старушка, — а я думала, вы к Екатерине Васильевне, ее нет.
— Я это знаю.
— А вы ей кто приходитесь?
— А вы, — спросил я Марину Ивановну, — вы кем ей
приходитесь?
На мгновение старушонка опешенно задумалась.
— Х-м… Как же это… — подыскивала выражение она, —
ну-у… я ее знаю, — выпалила Марина Ивановна и обрадовалась
тому, что нашлась, что ответить.
— Это хорошо, — подтвердил я, — я тоже ее знаю, — и с
этими словами я скрылся в кабинете Божива. Божив нетерпеливо
ожидал моего прихода, и потому, как только я вошел в кабинет,
он, окинувши беглым взглядом Гришино земное тело, тут же
спросил:
— Сережа?
— Да, это я, — не замедлил с ответом я. Юра едва
улыбнулся, он встал и вышел из-за стола мне навстречу, но в
двух шагах остановился в нерешительности; трудно ему было
поверить в такую трансформацию человеческой сущности. Я сам
преодолел расстояние между другом и обнял Божива.
Я почувствовал, как он пугливо вздрогнул всем телом, но
продолжал настороженно молчать и лишь через