Божив, перекладывая глазунью со
сковородки на тарелки. Прошла еще минута, девочка вернулась на
кухню, она держала в руках будильник и была чем-то огорчена.
— Ты что насупилась, дочка?
— Будильник тоже стоит, мы его вчера забыли завести,
наверно, я его трясла, трясла, ничего не выходит, не тикает.
— Да что же его трясти, надо было завести, — улыбнулся
Божив.
— Я завела, папочка, сейчас вот завела, но он все равно
не работает.
— Дай-ка посмотрю. — Божив встряхнул будильник и
преложил его к уху, раз, другой. — Да, — сказал он, —
действительно молчит, но не беда, я его в мастерскую отнесу.
— Папа!
— Что?
— А мы сегодня будем без времени жить?
— Отчего же без времени? Сходи к соседке Марии Федоровне,
спроси у нее, который час. Оксанка оживилась и тут же выскочила
из квартиры.
Надо же, — подумал Божив, — и мои часы, и будильник
остановились ровно в десять утра… но что же они-то и в самом
деле не звонят?_ заволновался он, пошел в прихожую, взял
телефонный аппарат, возвратился с ним на кухню и установил
посередине кухонного стола. И только Юра отошел к окну, как
раздался телефонный звонок, остановивший его ожидание. Божив
метнулся к аппарату, подхватил трубку.
— Алло, — нетерпеливо сказал он, — я слушаю.
— Алло, это квартира Николаевых?
— Да, — тут же подтвердил Божив.
— Это вас беспокоят из роддома.
— Я ждал вашего звонка, кто у меня?.. Родился?
— Вы муж Николаевой?
— Да-да, я муж.
— Простите, как вас зовут?
— Юрий Сергеевич.
— Так вот, Юрий Сергеевич… — Божив насторожился, Бог
весть какие только мысли промелькнули у него в голове.
— У меня что-то плохо? — погрустневши, спросил он,
ожидая услышать неприятное.
— Но если вы считаете, что рождение сына это плохо, тогда
мы вам его не выпишем.
— У меня сын?! — заорал в трубку Божив и так подскочил
на месте, что чуть не свалил телефон с кухонного стола.
— Вы что там, обезумели? — проговорили на том конце
провода.
— Сколько? — тут же вопросил Божив.
— Три пятьсот.
— Высокий?
— Пятьдесят три.
— А во сколько, во сколько родила?
— В десять утра.
— Спасибо. Конфеты за мной. А когда можно прийти
посмотреть? — но в трубке уже звучали короткие сигналы.
Вернулась Оксанка, она не спеша присела за кухонный стол,
косясь на телефонный аппарат, как будто обижаясь на него.
— Двенадцать, — сказал она. Божив сидел напротив нее и
весело уплетал яичницу.
— Ну чего ты радуешься, папочка, они не звонят, а ты
радуешься?
— Уже по-зво-ни-ли, — по слогам, с выразительной
игривостью снова восторжествовал Божив.
— Мамочка родила? — всплеснула руками девочка и прижала
ладошки к щекам.
— И как ты думаешь, кого?
— Ой, папочка, только не девочку.
— Радуйся, Оксанка, твоя взяла — мальчик.
— Братик! — тоже восторжествовала девочка. И Божив, и
Оксанка вскочили из-за стола, крепко схватились за руки и стали
прыгать на месте.
— Братик, братик! — подкрикивала дочка.
— Братик, братик! — подзадоривал ее папа.
Они перестали прыгать, оба тяжело и радостно дышали.
— Братик, — заманчиво призадумавшись, снова проговорила
Оксанка. — Во — класс! — подытожила она… Вскоре Наташа
весело шагала в ногу с Юрой Боживым и его приемной дочерью
Оксанкой по дороге в роддом навестить Вику — теперь уже маму
двоих детей. Всю дорогу Оксанка, держась за руку папочки,
вприпрыжку рассматривала прохожих, глазела по сторонам, ей было
отчетливо радостно, и она заглядывала в глаза прохожим,
выискивая в них ответное настроение, словно весь мир знал о ее
счастье. Она не мешала папочке разговаривать с тетей Наташей,
да она и не слышала их разговора.
— Я очень рада за вас обоих, Юра.
— Спасибо, Наташа, ты не можешь себе представить, какое у
меня величественное вдохновение сейчас.
— Я бы тоже хотела второго ребенка. — И Божив слегка
придержал свой восторг, перестал выказывать его так ярко, он
понимал, что радостью тоже можно убить, ибо радость, что и
горе, слепы и безжалостны.
— Наташа, я не могу тебе много сказать, но я верю, я
знаю, что Сережа обязательно вернется.
Наташа оживилась и подозрительно посмотрела на Божива.