и
она снова вернулась к нему.
И пошли они вместе, рука об руку, по пути бессмертия,
обретая вечность. И решили они вместе прийти к магу, чтобы
поблагодарить его за урок судьбы.
Но когда явились они на заветную поляну, то обнаружили на
ней солнечный ливень. Мага не оказалось на поляне.
По дороге к поляне юноша шел с твердым желанием подобрать
тот единственный цветок, некогда сорванный им в далекой печали
одиночества, и оживить его, возвратить ему дыхание Земли.
Но как же восторженно удивился юноша, когда увидел,
обнимая любимую, что вся заповедная поляна усеяна цветами, и
разноцветные лепестки бабочек порхают над ними. Юноша снова
захотел писать стихи и написал первое:
Жизнь не безжалостна, коль рушит,
И ты за то ее прости,
Пусть выкорчевывает души,
Чтобы полянам расцвести…
Пилигрим замолчал.
Молодой человек неотрывно слушал его, изредка лишь
подбрасывая в костер свежие пучки хвороста. Так они и просидели
до самого утра молча.
И снова начало синеть выпуклое небо над морем, солнечный
диск будто на цыпочках выглянул из-за гор побережья, и костер
угас, только легкий дымок, словно остатки раздумий, струился
над ним.
Крики чаек вонзались в небо, а чайки вонзались в море и
выныривали из морской глади, и снова неслись в небо навстречу
своим крикам. И парень в джинсах и кроссовках, в распахнутой
рубашке, сидя на камне напротив старика в белых одеждах, что
по-прежнему опирался на корявый посох, сказал: Я все понял,
спасибо тебе, Пилигрим.
— Сережа, — сказала Наташа, когда Гриша закончил Сказку
о любви, и я насторожился. Нет, — подумал я, — она не
просто сказала Сережа, она позвала, окликнула меня…
Наташа пристально смотрела в Гришины глаза, я
почувствовал, что еще одно неуловимое мгновение — и она узнает
меня.
Но в следующую секунду я невероятными усилиями словно
выкорчевал Гришино тело из-за кухонного стола, Гриша
молниеносно поднялся, глянул на наручные часы и тут же
торопливо заговорил:
— Все, мне пора, у меня еще тысяча заказов. Сказку я
оставляю на время вам, почитаете. — И я протянул исписанные
листы Наташе. Опешенная моим вскоком из-за стола, она
машинально взяла их у меня из рук.
— Может, еще чаю? — засуетилась она.
— Нет, нет, я бегу, сумасшедше опаздываю, — уже из
прихожей выкрикнул я, открывая входную дверь.
— Гриша, а как же вы пойдете на заказы, у вас даже
инструментов с собой нет.
— Ничего, я забегу на работу, — бегло ответил я,
вышагивая из квартиры.
— Но вы же не успеете!
— Я возьму такси.
— Гриша!.. — окликнула меня Наташа, стоя на лестничной
клетке, когда я уже сбегал по ступенькам на этаж ниже.
— Что? — отозвался я, приостановившись.
— Когда вас ждать?
— Я позвоню, — выкрикнул я уже не бегу, ловко
перескакивая ступеньки.
Урок Второй
— А теперь слушай меня внимательно, — чувственно
произнес я Боживу.
— Постой, Сережа, — взмысленно остановил меня Юра.
— Ты о чем-то хочешь спросить?
— Да, мне надо посоветоваться. Я многое уже начинаю
понимать и даже без волнения воспринимаю наше общение.
— А что, раньше было страшно?
— Нет, но потом немного жутковато, но теперь этого не
будет, я спокоен, — определился Юра, — у меня возникли
неясности, Сережа.
Я молчал в готовности воспринимать друга, но Юра тоже
почему-то замолчал, насторожился.
— Сережа, — позвал он, — ты здесь?
— Говори, я слушаю, — отозвался я, и Юра облегченно
вздохнул, там, у себя, на физическом плане. — Слава Богу, —
промыслил он, — ты здесь… мне нужно разобраться, Сережа…
насколько я понял из твоих записей, немалое количество моих
подчиненных в кинотеатре из астральной шайки.
— Да, это так, — подтвердил я.
— И ты, — продолжал Божив, — из-за них ушел в летаргию.
— Да, Юра, из-за них, но больше все-таки по собственному
несовершенству.
— Мне это сейчас трудно понять, но эти мерзавцы начинают
меня преследовать.
— Как? — отзывчиво поинтересовался я.
— Не знаю, как это объяснить, то ли это были сны, то ли в
самом деле, но события, происходящие со мною там, тут же
получали подтверждение здесь, наяву: вначале