прихожей колокольчиком прозвенел электрический
звонок, прозвенел продолжительно еще раз.
— Это он, — сказал Екатерина.
— Кто? — переспросил я.
— Остап Моисеевич, конечно же. Сейчас я тебя с ним
познакомлю.
— Этого еще не хватало, — забеспокоился я и на всякий
случай приготовился покинуть Гришино тело.
— Да ладно, не волнуйся ты, не выдам, не для того
привела. Оставайся здесь.
— Может, он догадался, что я…
— Да ну там, прибалдеть пришел, гад мой любименький.
Ладно… Иду-у-у! — протяжно и громко простонала ведьма, а в
мою сторону добавила шепотом: — Сиди на кровати, я скоро.
Затем она вышла из спальни и потихонечку прикрыла за собою
дверь.
Вскоре за дверью послышались торопливые голоса:
— Ну, давай же, Екатерина.
— Неужели так проголодался, Остапчик?
— Еще бы, целый день в этой вонючей конторе, — потом до
меня доносилась какая-то возня, а еще минуту спустя — два
тяжело дышащих голоса, будто два человека заглянули отдышаться
в лесную комнату за стеною этой спальни, после долгой
изнеможающей пробежки. Несколько минут голоса перешептывались,
словно отдышались и могли насладиться спокойствием.
— Еще, — прозвучал один из голосов.
— Хватит, я устала, — ответил другой голос, голос
Екатерины.
Теперь послышались шаги и неопределенное шуршание и снова
шепот, но уже отдаленный, видимо, из прихожей. Скрежетнула
металлическими язычками замков входная дверь, и опять, но на
этот раз одиночные, шаги. Я пристально смотрел на дверь
спальни, она открылась.
— Так, надеюсь, ты меня уже заждался? — сказала
Екатерина.
— Он не вернется? — несмотря на ее развлекательное
настроение, я тут же обратился с вопросом к ведьме.
— Вот что ты думаешь, то сразу же и происходит, Сережа,
пришлось отдаваться на пеньке, — расхохоталась хозяйка
спальни.
— Я спрашиваю, Остап Моисеевич не вернется? — снова
повторил я вопрос. Хохот Екатерины остановился, губы отпустили
улыбку.
— Он уже насладился, я постаралась, — как-то
снисходительно ответила Екатерина и тут же перешла на деловой
тон, — ладно, пойдем кормить твоего толстяка.
Мы прошли на кухню. Я усадил Гришино тело на кухонный
стул.
— А что он любит? — спросила Екатерина.
— Откуда я могу знать.
— Ты что, его ни разу не кормил?
— Нет.
— С ума сошел, он же сдохнет.
— Ничего, ему голодать полезно, водичкой я его попаиваю.
— Спроси у него, что ему приготовить.
— Сейчас попробую.
— А что, он с тобой не общается, что ли?
— Почти нет. Мое сознание его сильно притеснило… Гриша,
— обратился я к хозяину тела, — ты есть хочешь?
— Да, — послышался короткий ответ его чувств.
— А что бы ты хотел?
— Все.
— Ну что там? — поинтересовалась Екатерина, поджидая
конец моего внутреннего диалога.
— Все в порядке, все, что ты приготовишь, съест, — будто
отчитался я перед Екатериной.
Екатерина разогрела суп, налила полную тарелку и поставила
ее передо мной, а я подумал: Как будет лучше, есть самому,
либо уступить правую руку Грише? Нет, вначале попробую я сам .
— Запах чувствуешь? — спросил я у председателя
кооператива.
— О-о-о, — утомительно простонал Гриша, — классно
пахнет.
Тогда я начал есть: абсолютно никакого вкуса я не ощущал,
мне был безразличен процесс трапезы, все это выглядело так,
словно я был сторонним наблюдателем, но Гриша волновался.
— Послушай, Сатана, ты не мог бы глотать побыстрее? А
мясо в тарелке есть?
— Есть, приличный кусок.
— Я очень люблю мясо вперемешку с супом.
— Ну что я, в тарелку руками, что ли, полезу? —
обозлился я, но все-таки уважил Гришу.
— А-а! — заорал Гриша. — Ты мне обжег пальцы, —
видимо, в этот момент хозяину тела каким-то образом удалось
овладеть ощущениями кожи своего тела, ибо внутренности Гриша
чувствовал сам. Кожу я взял на себя с самого начала, чтобы
случайно не повредить земное тело председателя кооператива,
увлекшись чем-нибудь своим, и даже не обратить на это внимание,
потому что Гришино, как я понял, общение со мною возникало по
моему желанию, а это означало, что Гриша вовсе не спал, а
просто не мог докричаться до меня, пока