бывших событий жизни, до летаргического сна, то Юра вряд
ли бы воспринял это мое появление должным образом. А если бы
Гриша позволил себе заговорить в нравоучительном тоне: сделай
это, пойди туда — Божив бы скорее насторожился, нежели стал бы
без оглядки выполнять сказаное.
Нет…
С другом я должен был встретиться, используя астральный
вариант общения, потому что в этом плане он уже приблизился
более или менее к пониманию и восприятию естественному.
Конечно, я мог бы и не продолжать испльзование тела
кооператора в моих сегодняшних делах Земли — пусть себе Гриша
делает побег от меня, а я произведу астральное одержание
другого человека.
Но в том-то и дело, что для очередного одержания
потребуется еще какое-то время, а я уже начинал чувствовать:
неладное готовится, и надо, необходимо успеть воплотить
задуманное в кратчайшие сроки — опередить злоумышленное и …
как-то определиться, хотя бы в незначительном, но достижении
намеченного, придвинуться к состоянию Победителя.
И все-таки я пошел в кинотеатр.
Когда я оказался в малом фойе, мне навстречу со второго
этажа по лестнице спускалась, с растрепанными волосами,
контролерша. Она выглядела так, будто кого-то потеряла, и,
когда увидела меня, лицо ее исказилось в огорчении, ибо я был
не тот, кого она искала.
Чуть-чуть я не сорвался и не назвал ее по имени-отчеству,
но сдержался, хотя здравствуйте все-таки вырвалось у меня.
Контролерша окинула меня отрешенным взглядом, как обычно
смотрят на временно скользнувшего перед глазами совершенно
безразличного прохожего.
Она открыла дверь, и тут же за нею скрылась в большом
фойе. А я, теперь бегом, через ступеньку, Гриша, наверное, мог
бы позавидовать своему телу, поднялся на второй этаж кинотеатра
и оказался перед немного отворенной дверью библиотеки.
Из помещения библиотеки доносились говорливые голоса,
женские голоса. И я не замедлил прислушаться к ним, но одышка
Гришиного тела изрядно мешала мне. Надо же, как он разухабил
свое тело, — подумал я. С напряжением я то и дело сглатывал
клокочущее дыхание и все время старался обезголосить его,
переводя на шепот.
— Да что же она так волнуется? Подумаешь, дома не
ночевал! Объявится, куда он денется!
— Да ты пойми, Зойка, художник погиб, а вдруг и муж ее
драгоценный туда же отправился?
— Скажешь тоже.
— А что?
— Да ничего. Если бы что-то случилось, Остап Моисеевич
уже бы дал знать.
— Слушай, Зойка, а может, наш контролер… хи-хи… —
подхихикнул голос, — сегодня у дамы? А? Как ты думаешь?
— А-а ха-ха-ха-ха… — расхохотался в ответ другой
голос, — вечно ты… ха-ха… в своем репертуаре, Катька!
— Послушай, Сатана… где я?
— Помолчи, Гриша, ты мне мешаешь слушать.
— А кто это говорит? Ведьмы, да?
— На сей раз ты не ошибся — это ведьмы.
— Господи! — воскликнул многострадальный председатель
кооператива. — Упаси, Господь!
— Я же тебя просил помолчать.
— Все, я молчу.
— Ну ты что, сейчас уже уходишь?
— О, кошмар! Катька, ты что, раньше не могла мне
напомнить? — Послышалась торопливая возня. — Побежала я,
побежала.
— Сумку, сумку не забудь!
— Все, — мелодично клацнул поцелуй.
Я отшатнулся за отделенную половинку двери, и тут же эта
половинка двери распахнулась настежь, и Зоя Карловна высеменила
на коротеньких ножках из помещения библиотеки. Слава Богу, она
не захлопнула за собой половинку двери, за которой спрятался я.
Но я забыл, что Гришино тело было довольно объемным, ибо я
укрылся соразмерно габаритам своего земного тела, и теперь
Гришин живот выдал мое присутствие, в нем пре-дательски
шевелилось дыхание, и Зоя Карловна услышала его шипение и
обернулась.
Тогда она остановилась. Да, — подумал я, — что же она
обо мне может вообразить? Еще покажется ей, что я вор, или того
хуже, онанист… Неловкая ситуация, однако.
— Молодой человек, вы что там делаете? — обратилась ко
мне укоризненно Зоя Карловна.
— Тише, — нашелся я.
— Что значит тише? Я спрашиваю вас, что вы там делаете?
— Ну что вы так волнуетесь? Спрятался я здесь.
— Что значит спрятался? — опешила Зоя Карловна.
— Ну все, вроде бы ушел, — сказал я, и с этими словами
объявился перед