нарабатывать
и отрабатывать новую карму. Но здесь тебя ожидает страшная,
чудовищная беда!
Сегодняшним чтением кришнаитской мантры ты, Божив, друг
мой, порождаешь ангела-разрушителя, который поселится в твоей
сущности и будет всегда стремиться постоянно превращать в
крошево и месиво и твою новую карму, кроме того, воплощением,
проявлением этого крошева из себя ты будешь нарабатывать
уродливую карму, ангел-разрушитель будет ее разрушать, и тогда
с нарастанием снежного кома из тебя повалят все более уродливые
крошева и месива!
И этот процесс может перейти в бесконечность! Тогда исход,
и только исход борьбы твоего ангела-хранителя с
ангелом-разрушителем, воспитанным и порожденным тобою
добровольно, покажет будущность твоей заблудившейся сущности!
И неизвестно, через какое количество твоих воплощений твой
ангел-хранитель одержит победу. Но если эту победу одержит
ангел-разрушитель, то тебе, Юра, никогда больше не возвратиться
самому в поток устремленности к истине. Но знай, что эта беда
не будет принадлежать только тебе. С ангелом-разрушителем в
сердце ты понесешь беды людям Земли. Господи, остановись, Юра,
и пока твой ангел, ангел-разрушитель слаб — уничтожь его,
изгони!
Но за это уничтожение тебе придется поплатиться, и не
исключено даже, что изгонишь ты ангела-разрушителя, уже
наработанного тобою сейчас, ценою сегодняшнего твоего земного
воплощения…
Да зачем же далеко ходить, Юра?! Кого воспитывают
кришнаиты?…
Так вот, я скажу тебе, кого: улыбчиво покорных,
полуголодных, но забывших об этом, самодовольных от истязания
людей, и не людей даже, а что-то вроде исхудалого,
социально-фанатичного мусорника, в котором шипит ядовитая
мантра, будто сладостная слюна ангела-разрушителя, шипит на
кусках порубленной души!..
Ослепительно сочная луна зависала высоко в небесном
пространстве, и здесь, в городской кухне, ее освещающий свет
будто молоком заливал полированный стол.
— Космическое сознание… — прошептал Юра, сидя у окна.
Вика тоже находилась на кухне, стояла возле него.
— Что? — спросила она, озабоченно очнувшись от раздумий.
— У Сергея дома должны быть где-то спрятаны ценные книги
и личные записи, бумаги, он рассказывал мне о них в ту
московскую ночь.
— Зачем тебе они?
— Как ты не понимаешь, — сказал Юра и привлек Вику к
себе на колени, — может быть, только я и смогу ему помочь!
— Чем? — всхлипнула Вика и поцеловала осторожно Юру в
щеку. — Я уже все молитвы перечитала, какие только могла…
— Его сон — необычен!.. Я знаю: ему удалось покинуть
свое земное тело.
— Господи! — воскликнула Вика. — Его душа мается
где-то?! Я еще давно чувствовала, что это дьявол его увлекает и
… Господи! — устрашилась Вика промелькнувшей мысли и
замолчала.
— Что? — настойчиво поинтересовался Юра. — Ты
что-нибудь знаешь?.. Да?! Говори же!
— Все началось с той книги, которую я ему принесла в
подарок! Будь она трижды проклята!
— Что за книга? Ну, не молчи же, говори! Я прошу тебя.
— Возрожден ли мистицизм Там все о загробном…
— Так, — задумался Юра, — надеяться не на что… Ждать
или же действовать, прийти на помощь ему… Я должен помочь!
— Господи! — прошептала умоляюще Вика. — Я не хочу
потерять и тебя, Юрочка! И тебя уже манит, зазывает Темный!
— Надо помочь Сергею… Понимаешь ты, — надо! —
встрепенулся Юра, и Вика вскочила с его коленей и в ужасе
прильнула к холодной кухонной стене. За окном, там, внизу, на
улице, будто расшатывались под порывами ветра желтые паруса
столбовых фонарей…
А мне ото всего этого стало пуще не по себе! И я словно
зажмурился, ослеп…
Отшатнулся от кухни, и вдруг: во мраке зазвучали какие-то
монотонные, будто заученные кем-то слова:
— День Ангела — девятнадцатый. Месяц — январь. В цифрах
— ноль один. Год — одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертый.
Тишина… Какая острая тишина!
Малейшее движение мысли в сторону, и можно пораниться об
эту тишину!
Вдох:
— Девятнадцать ноль один умножить на одна тысяча
девятьсот пятьдесят четыре…
Серебрится поток тишины …
Выдох:
— Три миллиона семьсот четырнадцать тысяч пятьдесят
четыре…