о происходящем
начинало одолевать мой рассудок. Но я еще с трудом, но мог
сдерживать себя. Так я простоял у своего изголовья некоторое
время: в молчании, в переосмысливании всего на свете. Вскоре я
почувствовал, как Сабинино сердечко заколотилось, ее дыхание
стало прерывистым, спазмы окольцовывали горлышко. Подобные
взрослые переживания были способны убить малышку!
Сердечко могло бы не выдержать, а детские легкие — просто
порваться!
Насколько у меня хватало сил, я сдержался, но слезы, они
все-таки покатились, закувыркались по щечкам девочки. Маленькой
ручкой я прикоснулся к жестким волосам моего земного тела, и
неожиданно захныкало и громко разрыдалось Сабинино лицо!
Да, я плакал, отчаянно ревел детским голосом…
Вбежала в комнату Наташа, о ней-то я совсем забыл!
И тут я обернулся назад на ее зов и взглянул серьезно ей в
глаза так, что Наташа — остановилась на мгновение, как
завороженная.
— Наташа! — громко и внятно сказала девочка, но тут же я
замолчал, ибо последствия для моей Сабинушки, если бы я
продолжал говорить в ее теле, оказались бы непредсказуемыми…
— Сабинушка, что с тобой?! — кинулась наконец
опомнившаяся Наташа ко мне и обняла свою дочь. Но как только
Наташа обняла мое хрупкое тельце, я тут же пришел в себя:
немедленно сосредоточился и покинул тело своей дочери, и завис
в изнемогших чувствах поодаль. Остальное произошло по сценарию
природы: Сабина проснулась, пришла в себя, уже будучи на руках
у растерянной мамы, целовавшей и отчаянно обнимавшей дочь.
— Сабинушка, доченька, тебе что-то приснилось страшное?
Успокойся, маленькая, мама с тобой, все хорошо…
Девочка была абсолютно спокойна после того как
проснулась, и подобный перепад немало насторожил Наташу, и она
даже недоверчиво огляделась по сторонам.
— Я плакала? — заинтересованно и неуклюже пролепетала
Сабинушка.
— Да, малышка, да, Сабинушка, — приговаривала Наташа, и
слезы едва сверкнули у нее в глазах. — Скажи, ты, наверное,
плакала о папе? Ты хочешь, чтобы он встал? Да, маленькая?
— Мама, мама! — потеребила Сабина свою разволновавшуюся
маму за отворот халата.
— Что, доченька?
— Мама, я хочу си-и! — закапризничала девочка.
— Да ты что! — игриво удивилась Наташа, этот поворот ее
немного успокоил. — Ты же у меня такая взрослая!
— Хочу си-и! — не унималась Сабина, и действительно,
теперь уже по своей воле, начала хныкать и уже приготовилась
разрыдаться.
— Вот это да! — укоряла ее Наташа. — И не стыдно тебе?
Ведь сисю сосут только маленькие детки!
В библиотеке Чувств
… Я долго так страницы перелистывал,
Осмысливая буквенную вязь,
И мне хотелось дня такого чистого!…
А на страницах: черной краски грязь.
Довольно книгу перепачкал рок, —
Лишь белые просветы между строк!…
Но все же нет!… Здесь истина права:
Чтобы прочесть союз добра и зла —
Все в черных красках светлые слова…
Я прочитал это, свое, случайно разлистнутое по настроению,
стихотворение, захлопнул книгу и поставил ее на одну из полок
моей астральной библиотеки и призадумался…
Астральная комната, я давно здесь не был, но теперь хорошо
владел ее законами, и стоило мне чего-либо пожелать, как это
желаемое, возникшее всего лишь, как я называл, во взмысленном
вдохновении, другими словами — в осмысленном течении воли,
итак, желание являлось в том или другом незамедлительно
сформированном образе, такое доступное, невинное и податливое.
Вот и сейчас я сидел в удивительном астральном кресле, какое
только могла придумать, вообразить в самом совершенстве, самая
гениальная инженерная мысль, там, на Земле. Кресло реагировало
на мое настроение, изменяло цвет и величину своих частей, оно
как бы было связано с моим подсознанием, в различных местах
своих могло уплотняться, даже растворяться до ощущения
свободного парения у сидящего, также оно принимало любые
конфигурации: усаживало, наклоняло меня в любые стороны…
Но абсолютно не этим комфортом были сейчас заняты мои
осознанные просветы раздумий. Я перебирал мысленные тропы,
чтобы наконец добраться, выбраться на необходимую магистраль
волевой устремленности, которая выведет мою осознанную душу к
светоносному решению. Но пока только лишь мои мыслительные
тропы