не знаю.
— Фамилия Наташи? — насторожилась вахтерша.
— Такая же, как и у меня, — ответил я, глупо
улыбнувшись, продолжая думать, как же выкарабкаться из этой
ситуации.
— Так ты жених, что ль?! — воскликнула пренебрежительно
вахтерша.
— Да, — тут же ответил я, и только после своего ответа
понял, что я ответил правильно.
— Ну, а что тогда голову морочишь?! — зло возмутилась
вахтерша.
Что-то щелкнуло за дверью, видимо, железная задвижка, и
одна половинка двери открылась настежь.
— Заходи, — послышался из-за второй, закрытой половинки
двери теперь почему-то безразличный голос вахтерши.
Я робко зашел в полутемный коридор. Стены вокруг были не
выкрашены, а словно измазаны зеленой краской с желтым отливом.
Вот уж поистине: каков человек — такие и стены вокруг него!
Ядовитые стены — ядовитая вахтерша.
— Вон на вешалке халат, одевай! — словно огрызнулась в
мою сторону вахтерша.
Я поспешно надевал халат, оглядываясь по сторонам.
— На втором этаже девятая, — сказала вахтерша, отчаянно
зевая.
— Спасибо, — тут же поблагодарил я. Вахтерша меня жутко
раздражала, хотелось поскорее избавиться от ее взглядов. Не
застегнув халат, я пошел быстрым шагом.
— Молодой человек, — словно выстрел в спину остановил
меня все тот же ядовитый голос. — Так фамилия-то как? — Я
оторопел. Я уже начал медленно спускаться с первых преодоленных
мною ступенек, спокойно осознавая свое поражение, но желание
навестить Наташу во что бы то ни стало клокотало во мне, как
вдруг:
— Маргарита Львовна! — послышался женский голос над моей
головой.
— Да! — выкрикнула раскатисто вахтерша.
— Вы будете покупать эту кофточку, если нет, то Галина
Васильевна покупает! — снова прогремел женский голос, он
усиливался акустикой ядовитых стен. Видимо, женщине лень было
спускаться со второго этажа, и она вела переговоры с вахтершей,
перевесившись через перила.
Я воспользовался случаем и через какие-то мгновения
проскользнул мимо медсестры, которая громко перекрикивалась с
вахтершей. Медсестра не обратила на меня никакого внимания.
Я торопливо зашагал по коридору, считывая номера палат с
табличек. Я каждую секунду ожидал, что меня снова окликнут в
спину. Но медсестра и вахтерша были заняты своим делом, и я
свободно передвигался вдоль коридора к заветной цели: палате
номер девять. Я подошел к ней и сразу же, не раздумывая, тихо
постучал в дверь.
Мне не ответили. Тогда я приоткрыл дверь и заглянул в
палату: на широкой деревянной кровати лежала Наташа: она спала.
Больше в палате никого не было. Я на цыпочках зашел в палату и
осторожно прикрыл за собою дверь. Я приблизился к Наташиному
изголовью.
Даже сегодняшнее свидание с Викой не могло удержать меня.
Я заронил эту девушку в свое воображение там, у хижин, у
свадебных машин, и лишь только сейчас, здесь, в больнице, я
начинал понимать, что я влюблен, и может быть, безнадежно,
навсегда. И эта безнадежность неухоженной робостью замерла у
изголовья Наташи сейчас…
Что — устремленность к Наташе или к тайне минуту назад
осторожно прикрыла за мною дверь в эту палату? Но лишь спустя
много-много времени, когда я порядком изведаю мыслительные
тропы насущных дней и ночей, я пойму, что любовь и тайна —
одно и то же на свете. А пока я еще не знал об этом…
Неожиданно Наташа открыла глаза, словно ожидала. Как же
она была хороша! Вьющиеся волосы обрамляли безмятежное лицо.
— Сережа, — промолвила она шепотом, — я ничего не
понимаю, обними меня, пожалуйста, мне страшно, я боюсь тебя.
Я подошел совсем близко, присел на краешек кровати,
нагнулся к Наташиному лицу, и мы начали перешептываться.
— Все прояснится, — сказал я, — не бойся меня, все
прояснится…
— Ты думаешь? — с напряжением в голосе спросила Наташа,
— а ты, случайно, не призрак?
— Нет… Я настоящий.
— А я, может, призрак?
— Нет, ты тоже настоящая, видишь, я глажу твои волосы и
ощущаю их нежность, а сейчас ты ощущаешь мою ладонь у себя на
щеке. Ведь правда?..
— Да, твоя ладонь настоящая, и я даже могу дотронуться до
нее губами.
— Как твоя фамилия, Наташа, а то вахтерша не пропускает
меня.
— Сказкина, а твоя?
— Истина, Сережа Истина…
— Истина, — повторила