хотелось увидеть Наташу, и у
меня не было иного выхода.
Вечером того же дня
Я возвращался домой после работы и уже почти подходил к
своему подъезду, как, сам того не ожидая, резко свернул в
сторону и вышел на крохотное футбольное поле в нашем дворе. В
это время демонстрировались мультики по телевизору. Из
распахнутых окон трех крупнопанельных домов, прилепленных друг
к другу, до меня доносились причудливые визжащие голоса
каких-то мультгероев. Многоэтажно и гулко раздавались взрывы
детского хохота! Интуитивно я остановился на том самом месте,
где прошлой ночью во сне случайно попал в объятия Наташи…
Я постоял совсем недолго. Мне стало отчего-то неспокойно:
может быть, полуголая детвора, заметив меня, зашныряла
туда-сюда сквозь мое изображение, отпечатанное сейчас в их
таинственном мире…
'Что же это за мир такой, — неведомый нам, людям?! Может
быть, это мир наших снов?' — мысленно спрашивал я себя,
поднимаясь по лестничной клетке в свою квартиру.
Ключом дверь не открывалась, — замок защелкнут на
секретку. 'Значит, мама уже дома…' — подумал я и несколько
раз просигналил звонком. В этот вечер мне предстояло некоторое
открытие.
Мама встретила меня дружелюбно. Как обычно, мы обменялись
несколькими семейными фразами на хозяйственную тему. Потом она
ушла отдыхать в свою комнату, а я, задумчиво поужинав,
ускользнул к себе в комнату.
Книга 'Возрожден ли мистицизм?' лежала там же, где я
по-ложил ее утром — на журнальном столике. Я подхватил ее на
ходу в руки и наконец-то впервые прилег за целый день на диван.
Положив две подушки под голову, я прочел название первой
главы — 'Волна неразумия', и тут же обратился в чтение.
Время напоминало о себе только шепотом перелистываемых
мною страниц. Что-то таинственно сопоставлялось и глубинно
зрело во мне. Я не читал, — я впивался в строчки!..
— Встань, пожалуйста, испортишь зрение. Ты уже четвертый
час читаешь лежа! — услышал я заботливый голос мамы.
Оказывается, я не заметил, что она время от времени
заглядывала в комнату. Наконец, решилась вмешаться и правильно
сделала! Потому что, во-первых, глаза у меня уже действительно
начинали превращаться в стекляшки; во-вторых, очень хотелось
поделиться, поговорить с кем-нибудь о прочитанном. Я сел и
ласково обратился к маме:
— Проходи, мама, садись. Я действительно зачитался!
Она присела рядышком со мною на диван и одной рукой
облокотилась на подушки.
— Честно говоря, сынок, — сказала она, — что-то мне
сегодня тоскливо и одиноко. — Я прильнул к ее теплому плечу и
с шутливым оттенком в голосе произнес:
— Моя мама — преподаватель философии! И мне доставляет
удовольствие слушать ее дозволенные речи!
— Подлиза, перестань! — сказала она и, шутливо оттолкнув
меня плечом, добавила: — Я не слишком навязчива?..
— Что ты, мама! Я действительно рад.
— Ну ладно, ладно, не оправдывайся. Лучше скажи, я тебя
давно не видела в столь озабоченном чтении книги, как сегодня.
Что ты читал так увлеченно и столько времени, если не секрет,
конечно?
— Вот, — сказал я и протянул маме книгу. Она прочла
вслух ее название.
— 'Возрожден ли мистицизм?'… Павел Семенович Гуревич…
— Ты уже читала ее? — спросил я, обрадовавшись тому, что
можно будет прямо сейчас поделиться впечатлениями.
— Прочесть не было времени. Я просматривала эту книгу в
университетской библиотеке.
— Ну, и каково будет твое родительское мнение?
— Как только у меня появится свободное от усталости
время, я обязательно ее прочту, — ответила мама.
— Все понятно, значит, одобряешь?
— Одобряю, сынок.
— Тогда, мама, можно тебе задать вопрос по существу дела?
— Задавай.
— Итак, мой вопрос, что такое мистика?
— Когда я училась в университете, мистика в
энциклопедическом словаре определялась как вера в
сверхъестественный мир, с которым особым, таинственным путем
якобы общается человек.
— Мама, а какое определение ты можешь дать теперь — не
как студент по словарю и не как преподаватель, а сама, как
человек-философ со своим отношением к этому вопросу?
— Сейчас попробую… Мистика, это, по-моему, необъяснимое
сейчас, принимаемое на веру, соприкосновение с определенным,
известным