— Я не могу тебе подтвердить теорию Дарвина, я не
сторонница ее. Но я точно знаю, что, благодаря словам, мы,
прежде всего перестали быть богами… — сказала Аня.
'Может быть, все-таки, — думал я про себя, — весь мой
разговор с этой девушкой из области сумасшествия, может, я уже
сошел с ума и на самом деле никакой девушки нет?.. Может, на
самом деле я разговариваю сам с собою?'
— Если не ясны какие-то детали, — заговорила Аня,
прервав наше обоюдное молчание, — независимо от того —
крупные они или мелкие, — это область наук, их задача
открывать и постигать детали, дробить мир. Там, где существуют
большие провалы между деталями, на первый взгляд, с виду, не
имеющими друг к другу тяготения логики, — это область интуиции
гения, — это, зачастую, начало новых наук или гигантские
прыжки старых. И наконец, где невозможно углядеть совместимость
деталей, как ни крути, ни верти их, где существует полное не
объяснение интуицией и логикой, — это область человеческой
фантазии, еще говорят — мистики, в худшем случае — область
сумасшествия… Но об этом потом, как-нибудь в другой раз, —
Аня снова замолчала…
Я тоже молчал. А что мне было говорить? Про себя мне стало
стыдно, я укорил себя за то, что я мог подумать так об области
сумасшествия! И еще, я удивился ее догадливости о моих мыслях в
этом плане.
Начиная с прошлой ночи, вся моя жизнь стала состоять из
таинственности: Наташа во сне, 'Возрожден ли мистицизм?' —
(появление этой книги), Наташа наяву — ее обморок, эта девушка
Аня, рассуждения о 'вы'… Я уже начинал убеждаться в
безысходности, в том, что вся моя жизнь теперь перешла в иное,
не земное измерение…
В следующее мгновение Аня пристально посмотрела на меня и,
как-то покорно улыбнувшись, продолжила разговор:
— Но все-таки есть у символа 'вы' положительное, чисто
земное право на существование, в данном случае конечно…
— Какое же? — удивился я.
— Благодаря этому слову мы, — шутливо отвечала Аня, —
вообще смогли заговорить с тобою обо всем этом. Так что — да
здравствуют слова!
— Да здравствуют слова, — подхватил я последние слова
девушки, словно поддержал сказанный ею тост. А я действительно
себя чувствовал захмелевшим от неожиданно интересного для меня
знакомства.
'Нет, она не сумасшедшая! — думал я. — Тогда кто же
она?'
И я спросил девушку:
— Аня, кто ты?
— Психофизиолог! — с рекламным восторгом ответила она.
— А зачем ты пришла ко мне в кинотеатр?
— Понимаешь, мне очень нужна твоя помощь.
— Какая? — отзывчиво откликнулся я.
— Ты же знаешь, — обратилась Аня ко мне, глядя на меня в
упор, — интеллигенту невозможно вступить в партию просто
так…
— Да уж, известное дело! Я, директор — беспартийный…
Из-за этого с моим мнением почти не считаются в райкоме… Но я
же не принимаю в партию, Аня.
— Я вообще-то, — продолжала говорить Аня, — закончила
медицинское училище и университет по специализации —
психология. Мечтаю заняться наукой, работать во Дворце
Здоровья. Но чтобы работать там, на серьезном месте,
обязательно надо быть членом партии.
— Но я же не принимаю в партию, Аня, — возразил я еще
раз.
— Не волнуйся, директор, я не сомневаюсь, что в партию ты
не принимаешь. Речь идет о другом. Мне приходится существовать,
а не жить полной духовной жизнью, третий год я уже на заводе,
здесь, на бетонном — лаборанткой! Рабочих в партию принимают с
меньшими лимитами. Через месяц заседание парткома: будет
решаться и мой вопрос о переводе из кандидатов…
— Но я не влиятельный человек на заводе, Аня.
— То, что ты не влиятельный, я знаю… Но начинаю
понимать, что ты еще вдобавок и нетерпеливый!
— Извини, слушаю дальше, — определился я.
— Все бы хорошо, — продолжала Аня, — но у меня есть,
так сказать, партийное задание, сколотить художественную
агитбригаду на заводе — тогда переведут в члены!
— Ну, хорошо, а чем я могу быть тебе полезен в этой
ситуации?
— Как тебя зовут? — вот уж совсем неожиданно спросила
меня Аня.
— Сережа, — ответил я с тем удивлением, что ведь до сего
момента она, действительно, не знала моего имени…
— Сережа, — жалобно обратилась ко мне Аня, —
агитбригаду