Когда стены Крепости Достижений начинают трескаться, ты в панике ищешь новое укрытие. И часто находишь его в Бункере Идеологии. Это может быть что угодно: политическое движение, религиозный культ, социальная доктрина, эзотерическое учение, даже фанатичная приверженность определенному образу жизни, будь то веганство или кроссфит. Механизм всегда один и тот же. Ты находишь готовую систему ответов на все вопросы. Ты находишь группу людей, которые кричат эти ответы хором, и их коллективный крик на время заглушает шепот твоих сомнений. Ты меняешь свою личную, мучительную неопределенность на их коллективную, громкую уверенность. Это кажется спасением. Наконец-то не нужно думать самому. Наконец-то есть «они» и «мы». Есть враги, на которых можно спроецировать свой страх, и есть соратники, в чьих глазах можно увидеть отражение своей правоты. Идеология дает тебе простой язык, черно-белую карту рушащегося мира. Она говорит тебе, кого ненавидеть, кого любить, чего бояться и на что надеяться. Она дает тебе ритуалы, догмы, униформу – все, чтобы ты забыл о своей наготе и одиночестве. Ты с радостью ныряешь в этот бункер. Ты начинаешь говорить их словами, думать их мыслями, чувствовать их эмоциями. Ты скандируешь лозунги на митингах, ты повторяешь мантры в ашраме, ты цитируешь священные тексты или посты лидеров мнений. И на какое-то время это работает. Общий шум толпы действительно может перекричать Великий Шум внутри. Но бункер – это место без окон и с очень плохим воздухом. Рано или поздно ты начинаешь задыхаться. Ты замечаешь, что все ответы, которые тебе дали, – это просто стены, которые не дают тебе задавать свои собственные вопросы. Ты видишь, что ненависть к «врагу» – это лишь способ не смотреть на ужас внутри себя. Ты понимаешь, что братство твоих соратников основано не на любви, а на общем страхе перед тишиной, перед одиночеством, перед Пустотой. И однажды, во время самого громкого хорового пения, ты вдруг слышишь не их голоса, а лишь вибрацию страха, стоящую за ними. Ты осознаешь, что не нашел убежища. Ты просто сменил свою одиночную камеру на общую. И в этой камере еще душнее, еще теснее, и ложь здесь еще более концентрированная, потому что ее повторяют сотни голосов.