Память, сознание, мышление и эмоции
Человек существует в объективированном времени и пространстве, и опыт его существования проходит сквозь призму его сознания, его памяти, его мышления и его эмоций. Эти понятия и обозначают грани человеческого опыта, проходящего через объективацию. Память человека связана с его существованием в разорванном времени. Всё, эмпирически воспринимаемое человеком, отражается в его сознании как прошлое. Даже то, что воспринимается как происходящее сейчас, есть в действительности только что происшедшее. Так устроено само чувственное восприятие человеком объектного мира, и человеческое сознание восполняет такие пробелы. Человек живёт в восприятии прошедшего, которое конструируется его сознанием как нечто связанное и при этом раздельное, имеющее какое-то значение. Хаотичный поток феноменального мира выстраивается в более или менее чёткую картину мира с помощью человеческого сознания. Память же сохраняет воспринимаемое сознанием для того, чтобы сознание впоследствии могло черпать из памяти как из опыта сознания для конструирования нового восприятия. Сознание упорядочивает феноменальный поток на основе материала памяти. Поэтому память в известном смысле больше сознания – человек сохраняет в памяти неизмеримо больше, чем он сознательно помнит. То, что психоанализ называет бессознательным, и оперирует этими подспудными объёмами памяти. В действительности это бессознательное есть инструмент самого сознания, а, вернее, даже его часть. Сознание не есть только сиюминутное созерцание. Сознание совершает работу конструирования реальности, и в этом конструировании происходит не только узнавание и синтез, но и фильтрация, отказ от того, что представляется лишним, вредным, ненужным. Иными словами, сознание не только созидает, но и разрушает. Сознание возникло для самозащиты во враждебной среде, но у него нет предзаданных идеальных критериев работы: оно осуществляется инстинктивно, под воздействием многих обстоятельств, и потому склонно к ошибкам, к запутанности19. Огромный опыт цивилизации и культуры связан с выстраиванием работы сознания, которое оказывается чрезвычайно обусловленным природным и социальным контекстом. Сознание включает в себя самосознание “Я”, но оно и больше него. Поэтому в объективированном мире человек часто оказывается пленником, рабом своего сознания. Сознание, приспособленное к выживанию в объективированном, падшем мире, подчиняет себе человека, за него решает, как и что ему воспринимать, как и что ему помнить. Очень травмирующий опыт сознание может вымещать из видимости и актуальной памяти человека, и в этом есть его оберегающая функция в этом мире – полагать границу разрушительному опыту, не давать ему действовать разрушительно после события, ставшего его причиной20. При этом же сознание может помогать человеку совершать самые страшные преступления, и тоже из функции эгоистичной самозащиты – поскольку эти преступления легче совершать, если человек упускает что-то важное из вида, не вполне сознаёт, что он совершает. Это объясняет, почему даже самые страшные преступники и насильники могут нередко производить впечатление неплохих людей, хороших семьянинов.
Сознание и память есть явления объективированного мира, и они всегда действуют вместе: сознание – как активное начало, память – как пассивное. Сознание обрабатывает опыт, актуализирует память и конструирует наличную видимость. Но также сознание преображает или искажает память. По самому своему наименованию, со-знание, как и всё объективированное в человеке, подразумевает коллективное, социальное измерение. Сознание в человеке конструирует определенную видимость в соответствии с тем, как она конструируется в сознании коллектива. Есть «правильное» видение, есть законы, по которым сознание конструирует реальность, и эти законы имеют социальную природу. Норма, правило, закон сознания – это плод работы сознания бесчисленного ряда поколений, со всеми их подъёмами и срывами. Поэтому ясно, что сознание – это продукт воспитания в широком смысле, то, что передаётся «из поколения в поколение», это есть результат накопившегося опыта жизни. Сознание древнего человека, как и сознание человека каждого поколения, а значит и само мировосприятие, связанное с этим сознанием, оригинально, отличается от всякого другого.
Сознание связано с разумом и мышлением. С одной стороны, сознание влияет на мышление, и подавленное объективированным миром сознание приводит к подавленности мышления. Человеку часто свойственно отсутствие мышления как такового – вернее, всякий акт мышления часто полностью обусловлен сознанием, взаимодействующим с памятью, и соответствующей наличной видимостью, и мышление только лишь отражает факты сознания. Таково царство обыденности. Мышление же, укоренённое в разуме, может иметь освобождающее, преображающее значение для сознания. Активное, свободное мышление может влиять на сознание, может фиксировать его работу, обнаруживать его ошибки и его ложь. Но также на сознание очень влияет эмоциональная сторона жизни человека. Состояния радости и эйфории, подавленности и грусти формируют работу сознания – то, каким образом нам предстаёт мир. Даже характер выявления памяти зависит от эмоционального состояния человека. Как и в случае с мышлением, здесь есть и обратное влияние: характер сознания формирует эмоциональную жизнь человека. В сознании, таким образом, синтезируются акты мышления и акты эмоций, и этот синтез – всегда сложный, в нём действует множество пересекающихся причинно-следственных связей. Например, активная работа мышления может привести к сознанию, склонному к исключительно материалистическому восприятию мира, и такое сознание, в свою очередь, может приглушать и чрезвычайно упрощать эмоциональную сторону жизни. Но также возможна и обратная причинно-следственная связь: тяжёлые эмоциональные переживания могут привести к сужению сознания, что может отразиться на циничном и поверхностном мышлении.
Поскольку сознание, мышление и эмоции есть объективированные реальности плоти (души) человека в падшем мире, то они имеют свои истоки в трансцендентальном человеке, в человеке до объективации, до грехопадения. Сознание есть то, где обнаруживается само «Я» человека, где совершается синтез всех сторон жизни человека в их целостность. Cogito Декарта обнаруживается именно в чистом сознании. Таким образом, сознание есть объективация в падшем мире экзистенциального центра человека, его глубинного «Я», самого его существования. В свою очередь, мышление, разум человека есть объективация логосного начала в человеке, а его эмоциональная сторона – объективация его духовного начала. Так происходит объективация триединого состава трансцендентального человека в падшем мире. Сознание всегда интенционально21, направлено, так же всегда интенционален и экзистенциальный центр человека, который направлен к общению. Сознание же видит объективированный мир и не находит в нём общения. Потому оно всегда обречено лишь внешним образом приобщаться к объектам, явлениям этого мира, без возможности войти внутрь общения, к «вещам в себе», к субъекту. Экзистенциальный центр осуществляется в своём духе и истине, в общении и творчестве. Сознание же осуществляется в мышлении и эмоциях, которые часто служат лишь средствами самозащиты, оказываются замкнутыми в себе, а потому склонны к разобщению и дезинтеграции.
Человек призван бороться за расширение своего сознания на пути к сверх-сознанию, к целостности его существования в общении и творчестве. Прежде всего из сознания и глубже, из самого экзистенциального центра человека рождается сама воля к освобождению. Есть большая доля истины в утверждении, что экзистенциальный центр человека – это сама его воля.22 Прежде всего есть воля к общению, к свободе, и эта воля коренится в свободе. Но в свободе же может возникнуть и воля к рабству, о чём уже говорилось. Человек в своей воле к освобождению задействует и мышление, и эмоциональную жизнь, которые совместно могут влиять на сознание, расширять и трансформировать его, меняя всё восприятие мира. В таком случае человек перестаёт быть рабом своего сознания, но пробуждается экзистенциальный центр человека, который берёт вверх над объективацией. Пробуждается и логос, и дух человека, которые овладевают своими объективированными преломлениями, мышлением и эмоциями. Но это процесс постепенный, сложный, никогда не достигающий полноты, конца в рамках объективированной реальности. Это всегда непрестанная борьба за освобождение, борьба с объективирующими реальностями, борьба с ложным сознанием, с ложными эмоциями, с ложным мышлением.
Большую роль в освобождении сознания играет освобождение памяти, которая есть в действительности обратная сторона сознания. Учение о памяти Божьей – это, конечно, условный антропоморфизм. Сами по себе память и сознание как объективированные реальности Царства Божьего не наследуют, но в них может проявляться, просвечивать трансцендентальный источник – сам экзистенциальный центр человека. В вечности нет памяти, потому что нет прошлого, нет разорванности времени. Но память в падшем мире имеет огромное значение для вечности. Расширение и преображение памяти связано с расширением и преображением сознания. Это означает, что сознание, действующее свободно, в творческом мышлении и в просветленных эмоциях, исключает из памяти злое, недолжное, то, что не должно наследовать вечности, и включает в неё всё то, что достойно вечности. В падшем мире сознание обращается к памятуемому как к разорванным частям памяти, но в вечности при сверх-сознании памятуемое живо и актуально в своей действенности как настоящее, а не прошлое. Иными словами, это уже не память, а сама реальность, преображённая жизнь субъекта, его микрокосм.