Творчество и свобода. Дары Духа
Человек создан свободным творцом. Это значит, что без свободы и без творчества человек теряет свою человечность. Свобода и творчество глубочайшим образом связаны между собой. На глубине свобода не есть возможность выбора между несколькими заданными вариантами и даже не выбор между добром и злом – таково только крайне ущербное и ущемлённое отражение свободы в падшем мире. Свобода для творчества и в творчестве. Творчество есть актуализация свободы в общении. Свобода стоит перед бескрайней бездной «ничто», перед бесконечностью возможностей, чтобы из ничего вывести в пространство общения, в мир нечто, новое и небывшее. Свобода не связана с простым переформатированием формы, с приданием формы материалу, свобода глубже, а всякое созидание формы уже вторично творчеству в свободе. Свобода – не гигантская песочница, в которой можно сделать всё, что угодно. Нет, в ней нет ни «песка» (материала), ни предполагаемого набора форм, в ней нет ничего объективированного, «природного», фиксированного, заданного. Но свобода есть «ничто» не в смысле пустоты, а в смысле потенциальности всеобъемлющей бесконечности миров. Свобода – совершенное «ничто» и потому потенциально абсолютное «всё». В ней нет никакой обусловленности, предопределённости, причинной зависимости. Свобода связана с самим действием и, более того, с самим существованием экзистенциального центра «Я» человека. Вкоренённость такой свободы в человеке роднит его с Богом. И весь мир есть творчество свободы Бога и человека в их общении, но падший мир – двойственен в своей истории, и сама его падшесть есть человеческое творчество, укороненнёное в свободе человека и отразившее срыв в общении с Богом. Не Бог «наказывает» человека падшим миром, а сам человек творит падший мир, творит свободно. Но здесь свобода уже выходит из общения, нарушает его, и потому падший мир – уже не «общий» с Богом, и в нём Бога нет. Парадоксально можно сказать, что грехопадение – это акт общения человека с Богом, но такой акт, который выходит из этого общения, он внутри этого общения и вне его одновременно. Потому падший мир мог стать продуктом творчества человека в общении с Богом. Зло и стало таким свободным актом общения, его разрывающим, из него выходящим. Потому зло – это творчество чуждого, противного «общему» в общении. Но это же значит, что зло есть всё же продукт творческой свободы в общении. При этом же зло приводит в утрате общения, а значит и творчества, которое всегда может реализоваться только в общении. Утрата же возможности творчества означает утрату свободы. И тогда венцом утраты общения, творчества и свободы оказывается экзистенциальная смерть. Но путь к полной смерти – это путь долгий и сложный, и выход из общения совершается постепенно, его невозможно прервать полностью и во всём – слишком многим человек связан с Богом, и потому рудименты их общения остаются всегда, пока человек жив. До смерти человек проходит через опыт рабства, утраты свободы.
Таким образом, свобода может быть направлена на выход из общения, что будет означать утрату свободы, и это свобода к рабству. Свобода головокружительна, безмерно велика и необъятна, а её реализация в творчестве общения трудна, поскольку в известном смысле её ограничивает. Творческий акт всегда исходит из свободы, но он и ограничивает свободу, синтезируя определённый выбор свободы – не в смысле выбора из заданных вариантов, а в смысле актуализации конкретного содержания. Свобода есть призвание человека, и человек призван к свободе, которая ведёт его в высоту, к реализации его самого как человека, но свобода трудна и в начале, и в конце. Поэтому свобода и может быть направлена к отказу от свободы, то есть к рабству, к миру зависимости, предопределения, законности, причинности, объектности. Последним актом человеческой свободы должно было стать творчество объективированного мира, в котором свободы, как и творчества, уже не будет, но будет торжество законов, абсолютной случайности и навсегда закрытых объектов, эволюция, перераспределение материи и заданные готовые формы. В этом мире не может быть ничего по-настоящему нового и неожиданного. Но такой мир не мог до конца сложиться: в нём остались проблески иного мира, Бог не покинул человека, и человек сохранил остатки свободы. Произошло падение, произошло чудовищное искажение мира и человека, но это стало частью экзистенциального пути человека, для которого ещё открыта возможность возвращения к Богу, возвращения к свободе, творчеству и общению. Человек в падшем мире изживает искушения свободы, проходит через экзистенциальный опыт познания добра и зла. И это не наказание человека Богом, это акт самой человеческой свободы. Человек сам привёл себя в падшее состояние, но человек и сам, хотя и не без помощи Божьей, может вывести себя из этого состояния. Но в глубине это процесс всецело богочеловеческий, в котором человек не мыслится без Бога, как и Бог не мыслится без человека – в истории разворачивается драма отношений Бога и человека, и в этом всё её содержание.
Возвращение к Богу и есть возвращение к свободе и творчеству. Возможна ли свобода без Бога и вне Бога? Это есть и вопрос о том, возможна ли свобода вне общения, а значит и вне творчества. Поэтому в конечном счёте это вопрос о том, возможна ли свобода в объекте, в замкнутой монаде. Такая свобода есть вечно неактуализированное «ничто», тьма, в которой никогда не возгорится света, бесконечное отсутствие. Помимо свободы всегда есть и экзистенциальный центр субъекта, обладающий этой свободой, он и направляет её к творчеству, к реализации, к воплощению, к свету. Свобода, которая никогда не актуализируется, есть свобода без экзистенциального центра – в сущности, остаётся только пустое понятие. Но если экзистенциальный центр субъекта не реализует свою свободу в творчестве и общении, значит он в действительности лишён её, отказался от неё и потому находится в рабстве. Свобода вне Бога и без Бога возможна только как творческий акт свободы изнутри общения с Богом – творческий акт отказа от свободы и творчества.
Свобода есть достояние и качество субъекта, экзистенциального центра, личности. Свобода есть первичная данность субъекта – он в свободе, и свобода в нём. Свобода божественна, но свобода не есть Бог. Свобода в Боге и Бог в свободе, и она более всего вкоренена в Нём. Есть первичная тайна Бога и свободы. Бог реализует свободу в Самом Себе, в Своей Божественной Троичности. На догматическом языке это значит, что Бог рождает Сына, и от Него исходит Святой Дух. В свободе Бога возгорается свет Духа и Смысла – конечно, не в порядке временном, не в категориях падшего мира. Изнутри общения Божественной Троицы, совершенного особого рода общения, которое есть в то же время и полное тождество, и в этом есть своя Тайна, совершается акт творения человека – «другого», потенциально равного Богу. Поэтому человек – бог по благодати Божьей. В Боге появляется потребность в ином экзистенциальном центре, чем Он Сам. В общении же человека с Богом совместно творится мир, который затем творческим актом человека переходит в падшее состояние.
В объективированном же мире всякий творческий акт человека коренится в свободе, то есть в ином плане существования, чем этот мир. Потому воплощение творческого акта в этом мире оказывается затруднено, вынуждено проходить через слои объективации. Иными словами, в этом мире творческий акт может лишь отражаться, являться, символизироваться, но не может пребывать как данность сама по себе. Поэтому всякое воплощение творчества в этом мире – это лишь символ творчества, как, например, портрет человека есть лишь его символ. Это значит, что самое главное в творчестве, самое первичное в нём, акт общения, всегда скрывается, ускользает. Для воплощения, символизации творческого акта в объективированном мире требуется его материя, его объектная данность, которая в творчестве подвергается преображению. Таковы, например, язык, логика, звук, действие, краски, и все данные формы природы и человека. Здесь и может проявляться искусность, мастерство творящего. Продукт творчества может быть более или менее качественным символом экзистенциального творческого акта. Преображение материи этого мира в творческом акте есть уже предвосхищение, символизация всецело преображённого мира.
Кроме этого, творческий акт, исходящий из свободы и воплощающийся в формах объективированного мира, совершается по вдохновению, по дару Святого Духа. Это значит, что всякий творческий акт коренится в пространстве общения человека с Богом, и потому всякий творческий акт в той или иной мере есть совместное действие Бога и человека. Общение человека с Богом совершается в Духе, и на глубине сам Дух и есть это общение, его условие. Общение возможно потому только, что есть дух человеческий, соединяющийся с Духом Божьим. И в пространстве этого общения в Духе действует, является Смысл, Истина – Логос Божественный и логос человеческий, благодаря чему и совершается творческий акт. В общении и творчестве действует целостный человек и целостный Бог.
Особый дар Духа Божьего в человеке – это характер его общности с Богом в общении. Это именно то, что больше всего объединяет конкретного человека с Богом. Дар Духа связан с силой расширения и углубления этой общности, с силой любви как притяжения к Богу, в конечном счёте – поэтому это высший и главный дар. Любовь как высший дар Бога раскрывается в человеке именно через Христа. И только во Христе и через Христа человеку открывается та мера общности его с Богом, которая делает актуальной бесконечную перспективу углубления общения. Бог дарует человеку Свою Истину, Логос, чтобы даровать, открыть и Свой Дух. В Духе же является и действует Истина, Логос. В этом полнота Откровения и полнота отдачи Богом Себя Самого человеку. Так человеку даруется, открывается общение и общность с Богом, и творчество с Ним и в Нём.
Общность человека с Богом оказывается действенной, плодоносной – в творческих актах. Человек действует с Богом заодно, вместе, и это выявляется таким образом, каким раскрывается характер и особое качество общности конкретного человека с Богом. Особый дар Духа – это в действительности дар общения и общности с Богом, и в этом общении совершается творчество человека и Бога как само это общение – творчество, которое имеет вечное значение и которое выявляется в мире. Это и есть «служение по дару Духа Святого». В творчестве есть момент вдохновения – момент интенсивного общения с Богом, чувства единства и общности с ним, в котором совершается сам первичный творческий акт. И в объективированном мире творческий акт проходит через слои объективации, и здесь уже от человека требуется терпение и труд, чтобы уже вне непосредственного общения с Богом довести творческий акт «до конца» в этом мире, чтобы он получил соответствующую форму. В этом есть, с одной стороны, естественный момент сохранения памяти о свершившемся творческом акте, а с другой – способ рефлексии, вживания в него силами склонной к объективации плоти человека, поскольку в падшем мире и память, и чувства, и сознание подводят человека. Но главное в том, что воплощение творческого акта в объективированном мире совершается для того, чтобы и другой человек мог приобщиться к нему. Возможно это только по любви и благодаря любви нисходящей к человеку. Верное восприятие чужого творческого акта само становится творческим актом, то есть вхождением в то самое пространство общения и общности с Богом, которое сделало этот творческий акт возможным. Приобщение становится общением, и в этом вершина воплощения творческого акта в падшем мире – оно способно вернуть человека в общение с Богом. Приобщение к чужому творческому акту есть и акт общения с другим человеком на его вершине, в его общении с Богом. Это акт общения с человеком, который приглашает и меня войти в это общение, и тогда оно уже становится и моим общением с Богом, а значит и моим творчеством. Поэтому каждый человек всегда уникально, по-своему воспринимает чужой творческий акт, который сам есть исключительная и неповторимая уникальность. Но эта уникальность при этом и глубоко универсальна, то есть открыта для каждого, в силу укоренённости её в богочеловеческом общении. Воплощение даров Духа, уникальных творческих актов общения человека с Богом есть путь спасения человечества и всего мира, есть прямой способ возвращения всего и всех к общению и единству с Богом в преображённом мире.