* * *
Увы, не противоположное ли этому мы видим теперь? Почему же та же самая Франция, которая в 1792 г. поднялась целиком, чтобы помешать чужеземному нашествию, почему не встает она теперь, когда ей угрожает гораздо большая опасность, чем в 1792 г.? Ах, это потому, что в 1792 г. она была наэлектризована революцией, а ныне парализована реакцией, покровительствуемой и воплощаемой своим правительством так называемой Национальной Обороны.
Почему крестьяне массами поднялись против пруссаков в 1792 г. и почему ныне они остаются не только инертными, но скорее даже более благожелательными к тем же самым пруссакам, чем к той же самой республике? Ах, это потому, что для них республика уже больше не та, что была раньше. Республика, основанная Национальным Конвентом 22 сентября 1792 г., была республикой в высшей степени народной и революционной. Она предоставляла народу огромные, или, как говорит Мишлэ, почтенные, выгоды. Путем сперва массовой конфискации церковных имений, а затем конфискации имений эмигрировавшего, или взбунтовавшегося, или заподозренного и обезглавленного дворянства она дала ему землю, и, чтобы сделать невозможным возвращение этой земли ее прежним владельцам, народ поднялся массами. Между тем как нынешняя республика, отнюдь не народная, но, напротив того, полная враждебности и недоверия к народу, республика адвокатов, несносных доктринеров и даже буржуазная, не дает ему ничего, кроме фраз, увеличения налогов и риска, без малейшего материального за то вознаграждения.
Крестьянин тоже не верит в эту республику, но по другим соображениям, чем буржуа. Он не верит в нее именно потому, что находит ее слишком буржуазною, слишком благоприятною интересам буржуазии, а в глубине своего сердца он питает тайную ненависть против буржуа. И хотя эта ненависть проявляется в иных формах, нежели ненависть городских рабочих против этого класса, ставшего ныне столь малопочтенным, она от этого не менее сильна.
Никогда не следует забывать, что крестьяне, бесконечное большинство крестьян по меньшей мере, хотя и сделались собственниками во Франции, тем не менее живут трудом рук своих. Вот что существенно отличает их от буржуазного класса, бо́льшая часть коего живет выгодной эксплуатацией труда народных масс. И это, с другой стороны, объединяет крестьян с рабочими городов, несмотря на различие их положений – к невыгоде рабочих, – на различие идей и, к сожалению, слишком часто вытекающих отсюда принципиальных недоразумений.
Что особенно отдаляет крестьян от городских рабочих – это некоторый умственный аристократизм, очень плохо, впрочем, обоснованный, который рабочие часто выставляют напоказ перед ними. Конечно, рабочие более начитанны, их ум, их знания, их идеи лучше развиты. Во имя этого-то маленького научного превосходства им случается порою свысока обращаться с крестьянами, выказывать им свое пренебрежение. И, как я уже заметил в другом произведении101, рабочие весьма не правы, ибо по этим же самым соображениям и с гораздо бо́льшим основанием буржуа, которые гораздо ученее и развитее рабочих, имели бы еще больше права презирать этих по – следних. И, как известно, они не упускают случая подчеркнуть свое превосходство.