10
– Добрый день, – полный мужчина в белой рубашке, расстёгнутой на груди, поднял взгляд на вошедшего. Тут посмотрел на часы: ровно 14:00. – Полагаю, Сингирь Максим Андреевич?
– Совершенно, верно, – Макс протянул руку. Мужчина встал, тут же превратившись в великана, сбежавшего из сказки.
– Лев Анатольевич. Мы с Вами общались по телефону. Присаживайтесь.
Макс сел за стол напротив следователя, незаметно осматривая кабинет. Довольно просторно. Никаких портретов, завешивающих половину стен. Широкие окна, освещающие, да практически заливающие светом весь кабинет, не имеющие ни одной шторы. Похоже следователь вообще не переживал из-за светящего в окна солнца. Нечасто, конечно, в России, в Москве, в частности, у солнца есть возможность заглянуть хоть кому-то в окна, потому что лазурь неба и золото солнца тщательно сокрыты смогом.
На столе лежали стопки сшитых дел, просто бумаги, какие-то изрисованные четкими, прямыми линиями, наискось заштрихованными другими, просто квадраты, чьи стороны многократно прорисованы. Похоже, следователь, общаясь с кем-то по телефону любил порисовать, периодически вписывая в изрисованное листы данные и сведения, которые получал из разговора.
Много было на столе простых карандашей, каждый из которых был чертовски остро заточен. Пара печатей, набережно валяющихся на дальнем углу стола. На компьютерном стуле с большой спинкой, обтянутой то ли натуральной кожей, то ли качественным кожзамом, висел китель.
Пока Макс изучал обитель следователя, следователь изучал мимику свидетеля или подозреваемого, Лев Анатольевич пока не определился, как величать сидящего напротив юношу. То, что он волнуется, даже побаивается, Лев Анатольевич прекрасно видел: все поведение Макса сдавало следователю каждую эмоцию, которая провоцировало то или иное движение. Более того, о некоторых движениях, выдавших тревогу, Макс и не догадывался. Лев Анатольевич думал над одним важным вопросом: парень боится потому, что отравил подругу и сейчас его выведут на чистую воду или его так тревожит место, где он находится, не зная своего статуса.
– Давайте я еще раз представлюсь, – мужчина сел за стол, – Лев Анатольевич Орлов, следователь (посмотреть, как представляются). Я веду дело Мартишиной Анны Витальевны. Я бы хотел задавать Вам некоторые вопросы. Вы готовы?
Макс неуверенно кивнул. Готов ли он говорить о своей мертвой девушке, которую очень любил, и которая сладчайшими поцелуями провожала какого-то мужика? Скорее не готов. Будь его воля он бы еще долго не говорил ни о чем из того, что хоть как-то связно с его бывшей возлюбленной. Но вопреки свои истинным желаниям, Макс утвердительно кивнул, отчетливо понимая, что выбора у него все равно нет.
– Мне известно, что покойная и вы состояли в отношениях. Долго?
– Не очень, – Макс нахмурился, – с 2011 года. Мы начали встречаться 15 сентября.
– Насколько близки вы были в отношениях с покойной?
Макс удивлённо посмотрел на следователя. Его вопрос был адекватен? Такие вещи можно спрашивать? И какое это отношение могло иметь к делу? Максим смотрел круглыми глазами, не понимая, как себя вести дальше и что ответить.
– И? Между вами была связь? Сексуальная связь? – следователь повторил свой вопрос.
– Да, – Макс вздохнул, – мы встречались. Я любил ее и собирался сделать предложение. – Макс вспомнил с какой злостью зашвырнул кольцо в неизвестном направлении в момент ссоры.
– Понятно, – следователь сделал очередные пометки на своем листочке. – Вы часто ссорились?
– Хм, – Макс нахмурился. – Я бы так не сказал. Ссоры, конечно, бывали, но не чаще, чем у других. Я бы даже сказал, что по сравнению с другими, мы практически не ссорились.
– Что становилось причиной ссор?
– Скажите, а какое это имеет отношение к делу? – Макс не удержался, искренне не понимая причину всех этих странных вопросов.
– Самое прямое, Максим Андреевич, – Лев Анатольевич строго посмотрел на парня. – Юная девушку выпила смертельное количества яда и умерла. Каков мотив? – спросил сам себя следователь. – Часто в подобных случаях мотивом выступает ревность партнера. Он или она травит своего возлюбленного, пытаясь выставить убийство как самоубийство. Вот каков мотив. Мотив убийцы, не жертвы.
– Вы подозреваете меня? – Макс почувствовал холодный пот на спине и страх на сей раз за свое будущее и жизнь.
– Пока нет, – безразлично ответил Лев Анатольевич, – но у меня есть причины допросить Вас. И я хочу, чтобы Вы были откровенны со мной. Если Вы не причастны к убийству, я это пойму и докажу, и нет необходимости нервничать в таком случае. Согласны?
Макс медленно кивнул. Только сейчас он осознал, как нелицеприятно его положение. В каком амплуа следователь сейчас рассматривает его?
– Так что выступало толчком к ссорам между вами? – следователь повторил вопрос.
– Ее капризы.
– Капризы? – переспросил Лев Анатольевич, – в чем это выражалось?
– В желаниях, которые возникали ни к месту и неожиданно, – Макс старался говорить коротко и отвечать только на то, о чем его спрашивали.
– Как это понимать?
– Никак, – буркнул Макс, – никак. Вы сам мужчина и Вам чужда алогическая и непоследовательная активность женщины. Но по большей части я никогда не обращал особого внимания на ее заскоки. Это нормально вести себя так для женщины.
– Вы говорите, слишком размыто, мне бы хотелось услышать конкретику. Будь любезны.
– Послушайте, – Макс чувствовал, что раздражается. – Мне больно говорить о ней, неужели Вы не понимаете? Я любил эту девушку. У нас все было хорошо. Малочисленные недопонимания, которые были между нами и которые Вы так жаждите услышать, не стоят и яйца выеденного и ни я, ни Аня не запоминали их. Наши отношения были если неидеальными, то близки к идеалу. И описывать идеал сложно, тем более после того, что случилось с ней и понимание того, что я больше никогда не увижу ее.
– Хорошо, – следователь вновь что-то отметил у себя на листке, – когда вы виделись в последний раз с покойной?
– 29 июня.
– Как прошла ваша встреча?
– Как обычно, – Макс напрягся, ему не хотелось рассказывать о расставании с Аней с учетом того, что следователь и так скептически относился к его персоне.
– Можно поподробнее?
– Тот вечер ничем не отличался от других совместно проведённых. Мы встретились около подъезда, поговорили две минуты и разошлись.
– Хорошо, – следователь внимательно следил за парнем напротив, – вы знаете Сулиманова Альберта Ибрагимовича?
– Нет, – Макс нахмурился, вспоминая имя. – Впервые слышу.
– Я сейчас Вам кое-что скажу, надеюсь, что это сильно не разобьет Вашу иллюзию идеальной девушки.
– О чем Вы говорите? – кровь Макса закипала в жилах.
– Покойная состояла в отношениях с господином Сулимановым. Я бы не назвал их отношения дружескими. Но теле покойной найдены следы спермы господина Сулиманова и нет никаких следов, указывающих на то, что интимная связь случилась насильственным путем. В пользу взаимного времяпрепровождения покойной и господина Сулиманова говорят факты, предоставленные свидетелями.
– Но… – Макс собирался что-то сказать, но Лев Анатольевич не дал ему продолжить.
– А также у меня имеются свидетельства того, что между Вами и покойной произошла ссора 29 июня. Серьезная ссора, а не то, что Вы пытаетесь мне описать. Мне известно, что Вы были у дома Анны в момент, когда господин Сулиманов уходил от нее. Почему Вы не сказали мне об этом?
Макс посмотрел в сторону. Как же было глупо полагать, что следователь не осведомлен деталями их последней встречи. Как теперь он выглядит в глазах следователя? Как быстро и непродуманно Макс создал себе крайне нелицеприятную репутацию. И как теперь выкручиваться из этого шаткого положения? Но этот вопрос сильно не тревожил Макса. Больше всего он думал об Анне и мужчине, с которым она встречалась. И давно? Давно она водила его за нос? Давно он любил ее, в то время как ее любовь размножалась почкованием? Сколько у нее было таких Альбертов, о которых ему неизвестно? Сколько раз он целовал ее губы, на которых застывали поцелуи другого? Сколько раз он мысленно называл ее своей женой, матерью своих детей, в то время пока она отдавалась разврату с другими мужиками? Максиму стало тошно. Он едва сдерживал рвотный позыв. В тот момент пришла мысль, что он даже рад, что она умерла, потому что узнай он о красочных деталях сексуальной жизни своей возлюбленной, проведенной не с ним, он мог поклясться чем угодно, что сам убил бы ее.
– Я знал об этом. Точнее узнал 29 июня, когда приехал к ней, – Макс откашлялся, занял удобную позицию, положив ногу на ногу, а руки на подлокотники. – Я не стал говорить об этом, потому что не хотел дискриминировать покойную. И сам старался забыть об этом потому, что о мертвых либо хорошо, либо никак. Я хотел сохранить только позитивные воспоминания о наших с Аней отношениях.
– Как Вы отреагировали, когда узнали об измене Анны? Как Вы вообще узнали об этом?
– По чистой случайности, – Макс смотрел в глаза следователю, крутил ногой и тихо постукивал пальцами по подлокотникам. – У меня появился внеплановый выходной, и я решил сделать Ане сюрприз и провести с ней вечер. Я подъехал к ее дому и увидел, как она прощается с каким-то мужчиной. Честно говоря, я не знаю, кто он – Альберт или, кто другой. Меня это не волновало в тот момент.
–Так, – следователь внимательно взглянул на Макс, – а что Вы сделали, когда увидели возлюбленную в объятиях другого мужчины?
– Подождал, когда эта сердцеразрывающая картина закончится.
– Потом?
– Вы хотите знать отравил ли я ее сразу же или подождал? – Макс посмотрел на Льва Анатольевича с презрением.
– Нет, я пока не в чем не обвиняю Вас, – он улыбнулся, стараясь сделать свой голос мягче, а интонацию добрее. – Я просто собираю информацию по делу.
– Я вышел из машины и подошел к Ане, сказал, что между нами все кончено, вышвырнул кольцо, с которым собирался делать ей предложение и уехал. Больше я не видел ее.
– Где Вы были между двумя и четырьмя часами ночи 30 июня? – Лев Анатольевич прищурил глаза.
– Дома, в кровати. Пытался уснуть, осмысливая все, что со мной случилось. Знаете ли, не каждый день девушка, которую ты любишь, попадается с поличным на улице.
– Кто может подтвердить ваши слова?
– Родители, – Макс пожал плечами. – Почему речь идет именно об этом промежутке времени?
– Экспертиза установила, что яд попал в организм погибшей в этот период времени.
– И Вы решили, что именно в это время убийца пришел и насыпал ей яд? – усмехнулся Максим. – Яд мог попасть в пищу или воду, гораздо раньше или даже позже, зависит от яда…
– А вот здесь, – следователь поднял указательный палец вверх и хитро улыбнулся, – таится самое интересное. Как установила экспертиза, яд попал в организм именно в этот промежуток времени и действовать начал мгновенно.
– Почему Вы не рассматриваете версию самоубийства?
– Первое, мотив? – Лев Анатольевич вопросительно поднял брови, – какой мотив может быть у 22-летней девушки, приведший к решению наложить на себя руки? Я уже достаточно осведомлен о ее личной жизни, окружении, материальном положении, планах на будущее. У нее не было мотива для самоубийства. Она была полна жизни и собиралась жить дальше. Второе, – следователь растеряно улыбнулся, опустив глаза, – удивительное попадание яда в ее организм.
Макс нахмурился еще сильнее, внимательно рассматривая лицо мужчины напротив, пытаясь предугадать, что он сейчас скажет.
– Яд попал в кровоток как после инъекции.
– Кто-то вколол ей яд? – ужаснулся Максим, чувствуя, как в горле образуется сухой, шершавый комок, мешающий вдохнуть и сделать глотательные движения. Ужас из-за жестокости, с которой какой-то зверь убил его девушку, поверг его в истинный шок, пробуждая злость и желание отомстить. Найти зверя и сделать с ним то же самое. Нет! Сделать хуже! Заставить его мучиться еще сильнее в десятки раз. В сотни!
– Я тоже так подумал, – следователь усмехнулся, – но на теле не обнаружено никаких повреждений. Вообще! Ни единого намека на то, что ей вообще делали недавно хоть какие-то уколы. Как только судмедэксперты установили, что яд был введён в кроваток, именно введен в жидком виде, они с увеличительным стеклом исследовали тело в поисках следов от иглы, но… – следователь обреченно пожал плечами.
– Как так? – удивился Максим, неоднократно бывавший в морге, видавший много мертвых тел и еще больше различных пигментных отметин на коже. Если яд был введен внутривенно, как утверждает судебная экспертиза, что и спровоцировало смерть, значит на теле должны были остаться следы. Должны быть следы! Плохо ищут! Или может не хотят искать? Безалаберность и бездейственность встречаются повсеместно, к сожалению, и в области медицины. Макс знал об этом не понаслышке. В отделении в градской больнице одна из медсестёр, забыв спросить пациента о имеющихся аллергических реакциях, вколола ему препарат, который назначил врач, также плохо осведомленный наличием аллергических реакции. Пациент выдал анафилактический шок и последующую смерть через 5 минут, пока медсестра пыталась сложить 2+2. После этого собрался целый консилиум врачей терапевтического отделения, который вместо того, чтобы взывать к справедливости и привлечь к ответственности виновных, в течение долгого времени сочинял новую историю болезни пациенту, который уже не мог оспорить истинные факты.
Сколько раз он сталкивался с безалаберностью и безответственностью в операционной? Забыть в теле пациента инструмент – это не самое худшее. И никто после не спрашивает, почему по завершению не пересчитали инструменты и сверили с тем количеством, которое было перед операцией. Потому что никто и не считал их до начала операции. А теперь у кого-то перитонит. И много примеров было у Максима, когда, казалось бы, медицина, позиционируемая как наука жизни, требующая максимального человеческого вложения всех мыслимых и немыслимых благодетелей, позитивных качеств, любви и доброжелательности, в реальности лишь покрывает свое истинное лицо. К счастью, ни все такие, но здесь, в этом конкретном случае, установить причину смерти и не соизволить найти следы инъекции больше, чем странно! Каков же уровень безразличия судмедэкспертов, от которых зависит дальнейший ход дела? Судьбы живых людей, которые могут находиться под подозрением?
– Не может быть, чтобы не было следов. В чем-то ошибка! – Максим вздрогнул, унимая растущую дрожь в теле. – Либо неверно установлено, как яд попал в организм, либо следы есть, а их не могут найти. Или не хотят, – на автомате добавил Максим, но тут же запнулся, внимательно следя за реакцией следователя, пытаясь понять, не сболтнул ли он лишнего, к тому же и оскорбительного.
– Да, молодой человек, консервативного материализма у Вас не отнять, – улыбнулся Лев Анатольевич, – давайте я еще кое-что Вам скажу.
Макс внимательно смотрел на мужчину, как тот сузил глаза, поджал губы и в легкой нерешительности уставился на Макса, а затем продолжил.
– Яд, который ввели девушке, не просто бытовой химикат. Все гораздо интереснее. Речь идет о высокотоксичном яде, обладающим нейротоксичными свойствами и коагулянтом.
– И? – не понял Макс. – Нейротоксины действуют на нервную и дыхательные системы… – пожал он плечами, – часто впрыскивается при укусе пчелами и осами, – тут Максим совсем замолчал. Где убийца мог достать нейротоксин? В какой дозе был яд в ее организме?
– Вы сообразительный, – следователь улыбнулся. – Очень много. Судебная экспертиза после проведения химического анализа утверждает, что смерть девушки наступила от укуса змеи! Нескольких укусов, если быть точнее.
– Которые не были обнаружены на ее теле, – утвердительно добавил Макс, смотря в одну точку.
– Да, – Лев Анатольевич кивнул, – а Вы неплохо осведомлены о ядах, к тому же вы – врач. Скажите, Вы увлекаетесь серпентологией?
Макс встревожено поднял взгляд. Что? К чему этот вопрос? Зачем? Его руки вспотели, ладони словно плохо было вытерты после того, как были помыты. Лоб покрылся испариной. Хорошо, что недлинная челка спускалась на глаза и следователь не мог видеть блестящую испарину на лбу.
– Нет, – в горле все пересохло, язык прилип к небу, но Макс заставил себя говорить. – Терпеть не могу змей. Почему Вы спрашиваете?
– У Вас мог быть мотив, – Лев Анатольевич встал и потянулся. – Мог быть, – повторил он. – Я ничего Вам не предъявляю и не обвиняю, но попрошу Вас, пока идет следствие из Москвы не выезжать. Идет?
Макс качнул головой, на самом деле не понимая свой статус. Кто он теперь? Подозреваемый? Подозреваемый в убийстве своей девушки? Или жертва, лишившаяся любви?
Макс ехал домой, плохо соображая, то и дело прокручивая весь диалог со следователем. Что же он сказа лишнего, что его хотят вписать в число подозреваемых? Где эта брешь?