тому, как я
попал в город яки и в город возле железнодорожной станции. Я не верил,
что это были сны-фантазии, потому что сцены были настолько детальными,
что могли быть только реальностью, и все же они никак не могли быть
реальностью.
— Ты теряешь свое время, — сказал дон Хуан, смеясь. — Я обещаю тебе,
что ты никогда не узнаешь, как мы попали из дома в город яки, и из
города индейцев-яки на железнодорожную станцию, и от станции — домой.
Произошел разрыв в непрерывности времени. Вот что делает внутреннее
безмолвие.
Он терпеливо объяснил мне, что прерывание потока непрерывности,
благодаря которому мир для нас понятен, — это магия. Он заметил, что я в
этот день пропутешествовал по темному морю осознания и что я видел людей
такими, каковы они есть, занятыми человеческими делами. А затем я видел
нить энергии, которая связывает определенные линии человеческих существ.
Дон Хуан повторял мне снова и снова, что я был свидетелем чего-то
конкретного и необъяснимого — я понимал то, что говорят люди, не зная их
языка, и я видел нить энергии, которая соединяет людей с некоторыми
другими существами, — и что я выбрал эти аспекты с помощью намеревания
этого. Он подчеркнул, что сделанное мной намеревание было не
сознательным и не произвольным, что намеревался я на глубоком уровне и
намерение было продиктовано необходимостью. Мне нужно было познакомиться
с некоторыми из возможностей путешествия по темному морю осознания, и
мое внутреннее безмолвие направило намерение — извечную силу Вселенной —
к удовлетворению этой потребности.
НЕОРГАНИЧЕСКОЕ ОСОЗНАНИЕ
В определенный момент моего ученичества дон Хуан раскрыл мне всю
сложность его жизненной ситуации. Он заявил, вызвав у меня досаду и
уныние, что он живет в хибарке в штате Сонора в Мексике потому, что эта
хибарка отображала мое состояние осознания. Я не очень-то поверил, что
он действительно считает меня настолько ограниченным, точно так же не
верил я и в то, что у него есть другие места для жительства, как он
утверждал. Оказалось, что он был прав и в том, и в другом. Мое состояние
осознания было очень ограниченным, а у него действительно были другие
места, где он мог жить, бесконечно комфортабельнее, чем хибарка, в
которой я впервые его нашел. И он был не одиноким магом, каковым я его
считал, а лидером группы пятнадцати других воинов-путешественников:
десяти женщин и пяти мужчин. Мое удивление было огромным, когда он
привез меня в свой дом в центральной Мексике, где он жил со своими
магическими компаньонами.
— Ты жил в Соноре только из-за меня, дон Хуан? — спросил я его, не
в силах нести эту ответственность, которая наполняла меня чувством вины,
раскаяния и ничтожности.
— Ну, на самом деле я там не жил, — сказал он, смеясь, — я только
встречал тебя там.
— Но как… но как же так, дон Хуан, ты ведь никогда не знал, когда
я приеду к тебе, — сказал я. — Я никак не мог предупреждать тебя об этом!
— Ну, если ты точно помнишь, — сказал он, — множество раз ты меня
не находил. Тебе приходилось терпеливо сидеть и ждать меня, иногда
несколько дней.
— Ты летал отсюда в Гуаймас, дон Хуан? — искренне спросил я.
Я думал, что быстрее всего было лететь на самолете.
— Нет. Я не летал в Гуаймас, — сказал он с широкой улыбкой. — Я
летал прямо к хибарке, в которой ты ждал.
Я знал, что он специально говорит мне то, что мой линейный ум не
может ни понять, ни принять, — то, что бесконечно сбивало меня с толку.
В те дни я был на таком уровне осознания, что постоянно задавал себе
роковой вопрос: «А что, если все, что говорит дон Хуан, — правда?»
Я не хотел больше задавать ему никаких вопросов, потому что
безнадежно заблудился, пытаясь навести мост между нашими двумя путями
мышления и действия.
В новой обстановке дон Хуан начал старательно инструктировать меня
по более сложной грани его знаний, грани, которая требовала всего моего
внимания, грани, в которой просто воздерживаться от оценок было
недостаточно. В этот раз мне пришлось погрузиться в глубины его знаний.
Мне пришлось перестать быть объективным, и в то же время мне пришлось
воздерживаться от субъективности.
Однажды я помогал дону Хуану заострить несколько бамбуковых кольев
на заднем дворе его дома. Он попросил меня надеть какие-то рабочие
перчатки, потому что щепки бамбука очень острые и легко вызывают
инфекцию. Он научил меня, как использовать нож, чтобы зачищать бамбук. Я
углубился в эту работу. Когда дон Хуан заговорил со мной, мне пришлось
перестать работать, чтобы уделять