но я знал, что она
плачет не потому, что получила подарок. Это была тоска, которая
отзывалась во мне. Я обвис на сиденье машины.
Когда я ехал на поезде в Нью-Йорк и летел в Лос-Анджелес, постоянно
присутствовало ощущение, что моя жизнь уходит; она вытекала из меня, как
песок из пригоршни. Я не чувствовал себя освобожденным или изменившимся,
сказав «спасибо» и «до свидания». Совсем наоборот, я глубже, чем
когда-либо, почувствовал груз этой странной любви. Мне хотелось рыдать.
Снова и снова в моем уме прокручивались названия, которые мой друг
Родриго Каммингс придумал для книг, которые так и не были никогда
написаны. Он специализировался на придумывании названий. Его самым
любимым было «Мы все умрем в Голливуде», еще одним — «Мы никогда не
изменимся», а моим любимым, которое я купил за десять долларов, было «Из
жизни и грехов Родриго Каммингса». Все эти названия проигрывались в моем
уме. Я был Родриго Каммингсом, я застрял во времени и пространстве, и я
любил больше жизни двух женщин, и это никогда не изменится. И, как и все
мои друзья, я умру в Голливуде.
Я рассказал все это дону Хуану в моем отчете о том, что я считаю
моим ложным успехом. Он безжалостно отбросил все это. Он сказал, что мои
чувства были всего лишь результатом индульгирования и жалости к себе, а
чтобы сказать «до свидания» и «спасибо», действительно имея это в виду,
и подтвердить это, магам нужно переделать себя,
— Сейчас же преодолей свою жалость к себе, — потребовал он. —
Преодолей идею, что тебе причинили боль, — и что у тебя будет как
несократимый остаток?
Моим несократимым остатком было чувство, что я сделал свой
окончательный подарок им обеим. Не в духе возобновления чего-то или
причинения кому-то вреда, а в истинном духе того, на что дон Хуан
старался мне указать,- в духе воина-путешественника, чье единственное
достоинство, как он сказал, в том, чтобы поддерживать память обо всем,
что на него повлияло, чей единственный способ сказать «спасибо» и «до
свидания» с помощью магического действия — хранить в своем безмолвии все,
что любил.
Часть третья
ЗА ПРЕДЕЛАМИ СИНТАКСИСА
ПРОВОДНИК
Я был в доме дона Хуана в Соноре и крепко спал на своей кровати,
когда дон Хуан разбудил меня. Я практически всю ночь оставался на ногах,
обдумывая концепции, которые он мне объяснил.
— Ты достаточно отдохнул, — сказал он, твердо, почти грубо
встряхивая меня за плечи. — Не индульгируи в своей усталости. Твоя
усталость — это больше чем усталость, это желание, чтобы тебя не
беспокоили. Что-то в тебе возмущается тем, что тебя беспокоят. Но тебе
крайне важно раздражать эту твою часть, пока она не сломается. Давай
пойдем прогуляемся.
Дон Хуан был прав. Какая-то моя часть чрезвычайно возмущалась,
когда ее беспокоили. Я несколько дней хотел спать и не думать больше о
магических концепциях дона Хуана. Совершенно против своей воли я
поднялся и пошел за ним. Дон Хуан приготовил еду, которую я жадно съел,
как будто несколько дней не ел, а потом мы вышли из дома и направились
на восток, к горам. Я был настолько сонным, что не замечал, что сейчас
раннее утро, пока не увидел солнца, которое взошло как раз над восточной
горной цепью. Я хотел сказать дону Хуану, что я проспал всю ночь без
движения, но он заставил меня замолчать. Он сказал, что мы идем в
экспедицию в горы на поиски каких-то растений.
— Дон Хуан, что ты собираешься делать с растениями, которые
соберешь? — спросил я его, как только мы отправились в путь.
— Они не для меня, — сказал он с улыбкой. — Они для моего друга,
ботаника и аптекаря. Он делает из них настойки.
— Он что, яки, дон Хуан? Он живет здесь в Соноре? — спросил я.
— Нет, он не яки, и не живет здесь, в Соноре. Ты когда-нибудь с ним
встретишься.
— Дон Хуан, он что, маг?
— Да, он маг, — сухо Ответил он.
Я спросил его, можно ли взять несколько растений, чтобы определить
их в Ботаническом саду Калифорнийского университета.
— Конечно, конечно! — сказал он.
В прошлом я обнаружил, что каждый раз, когда он говорит «конечно»,
он не собирается этого делать. Очевидно, он и не собирался давать мне
образцы для определения. Мне стал очень любопытен его друг-маг, и я
попросил больше рассказать о нем; может быть, описать его, сказать, где
он живет и как дон Хуан с ним познакомился.
— Тпру, тпру, тпру ! — сказал дон Хуан, как будто я был лошадью. —
Хватит, хватит! Ты кто? Профессор Лорка? Ты хочешь изучить его
когнитивную систему?
Мы углубились в бесплодные предгорья. Дон Хуан шел без остановок
несколько