наших двух сознаниях и вернемся к идее твоего альбома памятных событий.
Я должен добавить, что составление такого альбома — это упражнение на
дисциплину и беспристрастность. Можешь также считать его актом битвы.
Предсказание дона Хуана — о том, что конфликт моей любви и нелюбви
к нему закончится, как только я откажусь от своего эгоцентризма, — для
меня ничего не решало. Собственно, оно лишь еще больше расстроило и
разозлило меня. И когда дон Хуан сказал об альбоме как об акте битвы, я
набросился на него со всей яростью.
— Уже саму идею коллекции событий трудно понять, — заявил я
протестующим тоном, — а то, что ты называешь ее «альбомом», который к
тому же является «актом битвы», — для меня это уже слишком. Это слишком
неясно. Эти метафоры настолько неясные, что теряют всякий смысл.
— Странно! По мне, так как раз наоборот, — спокойно ответил дон
Хуан. — Для меня в том, что такой альбом является актом битвы,
содержится бездна смысла. Я бы не хотел, чтобы мой альбом памятных
событий был чем-нибудь другим, кроме акта битвы.
Я хотел продолжать спорить дальше, собираясь объяснить ему, что
понимаю идею альбома памятных событий. Я возражал лишь против того, что
дон Хуан так запутанно ее излагает. В то время я считал себя сторонником
ясности и функциональности в использовании языка.
Дон Хуан воздержался от комментариев по поводу моего воинственного
настроения. Он лишь покивал головой, как бы полностью соглашаясь со мной.
И тут произошло что-то непонятное. Не то у меня совершенно иссякла энер-
гия, не то, наоборот, гигантская волна энергии подхватила меня.
Совершенно неожиданно, помимо воли я осознал бессмысленность этой
перебранки и мне стало стыдно.
— Почему я так себя веду? — честно спросил я дона Хуана.
Моему смущению не было предела. Я был так потрясен только что
пережитым, что у меня вдруг потекли слезы.
— Не беспокойся о глупых мелочах, — сказал дон Хуан успокаивающе. —
Все мы такие, и мужчины, и женщины.
— Ты имеешь в виду, дон Хуан, что мы по природе мелочны и
противоречивы?
— Нет, мы не мелочны и не противоречивы, — ответил он. — Наша
мелочность и противоречивость — это, скорее, результат
трансцендентального конфликта, под влиянием которого мы все находимся.
Но только маги болезненно и безнадежно осознают его. Это конфликт двух
сознаний.
Дон Хуан сверлил меня взглядом; его глаза были как два черных
уголька.
— Ты все время говоришь мне об этих двух сознаниях, — сказал я, —
но мой мозг не фиксирует то, что ты говоришь. Почему?
— В свое время ты поймешь, почему, — ответил он. — А пока что
достаточно будет, если я еще раз повторю тебе то, что я говорил о двух
сознаниях. Одно из них — наше истинное сознание, продукт всего нашего
жизненного опыта; то сознание, которое редко говорит, потому что оно
побеждено и подавлено до полного затемнения. Другое сознание, которое мы
используем ежедневно во всем, что мы делаем, встроено в нас извне.
— По-моему, сама концепция сознания как «чужеродного устройства»
настолько дикая, что мой ум отказывается принимать ее всерьез, — сказал
я и почувствовал, что совершил настоящее открытие.
Дон Хуан не отреагировал на мои слова. Он продолжал объяснять свою
идею двух сознаний.
— Чтобы разрешить конфликт двух сознаний, нужно намереваться
сделать это, — сказал он. — Маги призывают намерение, произнося слово
«намерение» вслух, громко и ясно. Намерение — это одна из сил,
существующих во Вселенной. Когда маги призывают намерение, оно приходит
к ним и прокладывает путь для достижения цели. Это значит, что маги
всегда выполняют то, что они решают сделать.
— Ты имеешь в виду, дон Хуан, что маги получают все, что хотят,
даже если это нечто мелкое, обычное и произвольное? — спросил я.
— Нет, я не это имею в виду. Намерение, конечно, можно призывать
для чего угодно, — ответил он, — но маги выяснили дорогой ценой, что
намерение приходит к ним лишь для чего-то абстрактного. Это
«предохранительный клапан магов»; иначе они были бы прасто невыносимы. В
твоем случае призывать намерение, чтобы разрешить конфликт твоих двух
сознаний или чтобы услышать голос твоего истинного сознания, — это
отнюдь не мелкое, произвольное или обычное дело. Наоборот, это высокая и
абстрактная задача, и она жизненно важна для тебя!
Дон Хуан сделал небольшую паузу и снова заговорил об альбоме.
— Мой собственный альбом, будучи актом битвы, требовал
сверхсерьезного подхода к отбору материала, — сказал он. — И сейчас он
представляет собой полное собрание