без крыши.
— Очень трудно иметь дело с людьми, имеющими лишний вес, — сказал
дон Хуан.
Мне это показалось не слишком уместным. Но дон Хуан просто вернулся
к той теме, с которой я его сбил, толкнув спиной стену его хижины.
— Минуту назад ты ударил мой дом, как стенобитный шар, — сказал он,
медленно покачивая головой из стороны в сторону. — Какой удар! Удар,
достойный такого упитанного человека.
Меня задело, что он говорит обо мне так, словно на мне можно уже
поставить крест. Я немедленно занял оборонительную позицию. Дон Хуан,
ухмыляясь, выслушал мои бессвязные объяснения о том, что для такой
костной структуры у меня совершенно нормальный вес.
— Да конечно, конечно, — согласился он примирительно. — У тебя
большие кости. Ты, наверное, с легкостью мог бы носить на себе еще
тридцать фунтов веса, и никто, я тебя уверяю, не заметил бы этого. Я бы,
например, не заметил.
Но его ехидная усмешка ясно давала понять, что он продолжает
издеваться надо мной. Затем он спросил, как мое здоровье вообще, и я
начал рассказывать о своем здоровье, отчаянно пытаясь предотвратить
любые дальнейшие комментарии по поводу моего веса. Но дон Хуан сам
сменил тему.
— А как поживают твои странности и причуды? — спросил он вдруг со
смертельной серьезностью.
Чувствуя себя последним идиотом, я ответил, что они поживают хорошо.
'Странностями и причудами' он именовал мой интерес к собирательству. В
то время я как раз с новым пылом предавался своей старой страсти —
коллекционированию всего, что только можно коллекционировать. Я собирал
журналы, марки, пластинки, реликвии Второй мировой войны — штыки, каски,
флаги и тому подобное.
— Насчет моих причуд, дон Хуан, могу тебе сказать только одно: я
пытаюсь распродать свои коллекции, — сказал я с видом мученика, которого
заставляют сделать что-то совершено невыносимое.
— Быть коллекционером — не такая уж плохая идея, — ответил дон Хуан
с таким видом, словно действительно так считал. — Все дело в том, что
именно коллекционировать. Ты собираешь всякий мусор, никому не нужные
предметы, которые порабощают тебя так же сильно, как и твоя любимая
собака. Ты не можешь просто так взять и уехать по своим нуждам, если у
тебя есть собака, за которой ты должен ухаживать, или коллекции, о
которых ты будешь постоянно беспокоиться.
— Я на самом деле ищу покупателей, дон Хуан, честное слово, —
запротестовал я.
— Нет-нет, не думай, что я тебя в чем-то обвиняю, — ответил он. —
Наоборот, мне нравится твой дух коллекционера. Мне просто не нравятся
твои коллекции, вот и все. Я бы предложил тебе коллекционировать кое-что
действительно стоящее.
Дон Хуан сделал долгую паузу. Казалось, он то ли ищет нужные слова,
то ли драматически разыгрывает хорошо скрываемое сомнение. Он взглянул
на меня глубоким, пронзительным взглядом.
— Каждый воин действительно должен собирать особый альбом, —
заговорил он наконец, — альбом, раскрывающий личность воина; альбом,
который фиксирует обстоятельства его жизни.
— Почему ты называешь это коллекцией дон Хуан? — заспорил я. — И
этот альбом, зачем он?
— Это именно коллекция, — отрезал дон Хуан. — И больше всего это
похоже на альбом с фотографиями, сделанными с памяти, фотографиями
вспоминания памятных событий.
— Эти 'памятные события' памятны в каком-то особом смысле?
— спросил я.
— Они памятны, потому что обладают особым значением в твоей жизни,
— сказал дон Хуан. — Я предлагаю тебе собрать такой альбом, поместив в
него полный отчет о различных событиях, которые имели особое значение в
твоей жизни.
— Каждое событие в моей жизни имело для меня особое значение, дон
Хуан! — заявил я убежденно и тут же почувствовал неловкость от того, как
высокопарно это прозвучало.
— Не каждое, — ответил он,