Я приеду к матери. Мы – два островка, разъеденные морем утраты, но связанные невидимым дном общей боли. Поедем к твоей могиле. Земля, холодный камень, буквы имени. Мы будем стоять рядом, молчать или говорить о чем-то мелком, обыденном. Но внутри – у каждого своё. Мать – о прожитых годах, о пустоте в доме, о стуке твоих шагов, которых больше нет. Я – о невысказанном, о вопросах без ответа, о том, как хотелось бы еще раз услышать твой совет, пусть даже невпопад. Мы объединены этим жгучим шрамом на душе, этой общей болью потери, которая, как ни странно, не сближает, а лишь подчеркивает одиночество каждого в своем горе. Мы рядом, но каждый плачет в своей бездне.
Вечером я возьму твои удочки. Знаешь, те самые, которые ты так хотел мне оставить. Они хранят отпечатки твоих рук, запах реки и терпения. Я поеду к воде. Не столько за рыбой, сколько за тишиной, за ритуалом продолжения. Заброшу снасть в темнеющую гладь, как ты учил, и буду смотреть на поплавок, колеблемый течением. Вода – она вечна. В ней отражаются и закаты, и рассветы, и наши боли, и наши надежды. Она все принимает и все уносит.
Но удочки, папа… они лишь малая часть того, что ты мне оставил. Самое главное, самое ценное – оно во мне. Ты оставил мне уважение. К людям, к их труду, к их праву быть разными, ошибаться, искать. Не громкими словами, а каждым своим поступком, спокойным взглядом, готовностью выслушать.
Ты оставил мне любовь к женскому. Не туманную идеализацию, а глубокое уважение, заботу, преклонение перед их силой и нежностью. Я видел это каждый день – как ты относился к матери. Ни единого крика. Ни тени пренебрежения или грубости. Никогда. Никогда! Ни рукоприкладства, ни унизительного слова, не обращая внимания на достаточно скверный характер мамы. Ты строил дом на уважении, несмотря ни на что, и этот фундамент теперь во мне.
Ты научил дружить. Дружить честно, надежно, без задних мыслей. Быть опорой, а не обузой. Несмотря на разногласия, на расстояния, на глупости, которые все мы порой совершаем.