В той старой камере не было цели поймать и увековечить. Была лишь безусловная, почти философская констатация: «ты есть». Ты ешь. Ты спишь. Ты злишься. Ты существуешь. И это – совершенно, без всяких условий.
Она поняла, что её бунт против фотографий был на самом деле бунтом против оценивающего взгляда. Взгляда, который хочет, чтобы ты улыбнулся. Встал в выгодный ракурс. Показал лучшее себя. Брат же снимал её взглядом принимающим. Взглядом, для которого лучшее – это и есть настоящее. Со всеми слезами, кривляньями и размазанной кашей.
Она выключила телевизор. В тишине комнаты произошло тихое падение внутренней стены. Она осознала, что дело не в камере. Дело в намерении. Можно ненавидеть кражу души и тосковать по её признанию.
На следующее утро она посмотрела в зеркало не как на врага, который вечно показывает не тот ракурс, а как брат с той камеры – с интересом и принятием. «Вот ты какая сегодня. И это – достаточно».
Она так и не полюбила селфи и постановочные портреты. Но иногда она брала телефон и снимала простые вещи: свою чашку кофе, дождь на стекле, свои растянутые домашние носки. Она училась смотреть на мир – и на себя – не судьей, а свидетелем. Тем, кто не стремится украсить или осудить, а просто фиксирует чудо существования в его мимолетной, несовершенной правде.
Она вспомнила, что значит – быть увиденной. Это видение стало её новой, самой ценной фотографией. Не на стене, а в сердце. Снимком, на котором она наконец-то была собой.
13 Другой Раз
Он живет в щелях между делами, этот Другой Раз. В синеве завтрашнего неба, которое всегда чище сегодняшнего. В легкой дымке «потом», рассеивающей всякую конкретику. Он – обещание, висящее на тончайшей нити намерения, которое ветер «надо» и «срочно» всегда рвет прежде, чем оно успевает стать плотью.